Дым осенних костров
Шрифт:
Когда туника наполовину стала золой, тусклые глаза юноши коротко вспыхнули. Он вернулся к себе и прогнал Бирка за дверь. Стискивая зубы, неловко припадая на колени, достал из сундука ворох изящных дорогих вещиц — наручей, поясов, лент, цепочек, заколок для плаща, кружева, несколько шелковых рубашек. Ни одного ее подарка не потерпит он в своем доме.
36. Тень на три Дома
Рассматривая разложенные на постели платья, мыслями Амаранта была далеко. Две седмицы назад все поверхности в ее покоях занимали рулоны лучших тканей — струящийся морскими волнами бирюзовый шелк, небесно-голубой атлас, сверкающий росистой луговой травой под солнцем
Отрывисто вздохнув, девушка заломила руки и отвернулась. К концу кейол-саэллона душевное состояние ее напоминало речную лошадь, что раз за разом взлетала из воды, чтобы вновь обрушиться в стремнину и уйти на темное, полное подводных камней дно. Время перед свадьбой располагает к осмыслению прошлого, и откровенно заглянув в себя, Амаранта признала, что долгие зимы неотступным спутником ее являлся страх. Страх заполз в ее душу во Дворе Перехода и с тех пор прочно укоренился там, периодически выпуская ледяные когти. Страх заставлял ее принимать решения, которым она сама дивилась, вроде откладывания свадьбы с Налем, когда другая на ее месте поспешила бы соединиться с мужем.
Даже не боль, не холод призраками преследовали ее эти зимы. Кто бы мог подумать, что источником ночных кошмаров послужит обычная стирка! Воспитанная богатым процветающим родом леди Первого Дома умела, но не любила мириться с лишениями. Как все эльнарай, она была сильна и вынослива, но одно дело проходить испытания и возвращаться к достатку, а другое — жить в них. Холод, голод, усталость легко сносить, зная, чем все окончится. Пусть нескоро, ее ждет горячая ванна с лепестками цветов, травами и ароматическим маслом, горячий тарглинт, покои с расшитыми золотом шторами на высоких стрельчатых окнах, рысьи и лисьи шкуры перед украшенным изящной лепниной камином, тонкая поэзия книг в тисненых кожаных переплетах, песни, танцы.
Пребывание во Дворе Перехода пошатнуло привычную картину мира. Страх нищеты, жалкого существования, неизбежного отпечатка, что оставляет тяжелая работа, бессилия и прозябания в грязи, нужде, безысходности, взглянул ей прямо в глаза. Как дочь королевского советника, она знала все угрозы падения Королевств слишком хорошо. Она слышала разговоры, видела беспокойство на лицах, бывала в дипломатических поездках. Если Наль сопровождал ее, все было сплошным праздником. Они входили в залы пиров и переговоров рука об руку, делились впечатлениями обо всем, перебрасывались взглядами и шутками. Но часто она бывала в поездках одна. Конечно, рядом находились отец, тетка, кузены, старший брат, иногда мать, но без Наля не хватало чего-то важного.
Ей предстояло перейти к нему из Первого Дома во Второй.
Поделившись впервые с Бейтирин, Амаранта не знала, что ожидает услышать. «Второй Дом — не лучшее место в жизни, — заметила подруга, пожав плечами, — но ведь вы любите друг друга». А на новое признание внезапно просияла восторгом:
— Ты станешь… принцессой!.. А я?
—
Приложив ладони к глазам, Амаранта подождала, пока успокоится дыхание, отняла руки, попыталась улыбнуться. Ей не нравились эти мысли. Почему она должна жалеть, если сделала правильный выбор? Союз без любви немыслим, нечестен и несчастен, так стоит ли винить себя за расставание с бывшим женихом?
Она не ожидала, что после разговора у лестницы он подойдет первым.
— Когда ты откладывала нашу свадьбу — то было из-за него?
— Зачем тебе…
— Я желаю знать, как долго жил во лжи.
— Оба мы не раз откладывали свадьбу, когда принц Алуин еще не достиг возраста…
— Тогда — да. Но последние восемь зим?
— Послушай…
— Это он, так?
— Нальдерон…
— Довольно, — отступая, с окаменевшим лицом сказал бывший жених, и зал словно окутало морозным туманом.
Но что понял он, когда понимание ускользало и от самой Амаранты? «Куда пропала твоя любовь?» — безмолвно вопрошали ее каменные статуи дворцовых залов, садовые дорожки, шелестящие над головой деревья, лесные тропы и поляны — свидетели ее с Налем истории. «Я не знаю — так же беззвучно отвечала она, — даже если бы пожелала дать отчет, я ничего не знаю.»
Почему беспокоит ее, станет ли он заговаривать с ней после свадьбы?
Впрочем, повод ли это для беспокойства?
Платья были очень красивыми. Достойными принцессы Исналора. Ее принц давно ожидает ее.
* * *
Настал день свадьбы. Наль поднялся задолго до рассвета. В ту ночь он не спал. Страшная, злая ирония предписывала воину его положения участвовать в праздничных церемониях королевской семьи. Он готовился к торжеству, предвкушая душевную пытку.
Тонкая утренняя дымка поднималась от земли. Наль замер, оглядывая сонный сад. Тихий оклик Бирка вывел его из задумчивого оцепенения не с первого раза. Вода для купания была готова. Когда он поднялся из ванны, Бирк накинул ему на плечи большую льняную ткань: покинувшее поврежденное тело вместе с кровью тепло не спешило возвращаться. Шли мгновения; наконец Наль заставил себя шагнуть через борт на каменный пол. Любое неосторожное движение грозило расхождением ран. Он не мог показать слабость в этот день.
Расчесывая волосы — тяжелый каскад расплавленного золота — Наль заметил, что они потускнели. Все говорили об этом, однако осознание пришло именно теперь. Горькая усмешка тронула край безжизненно-бледных искусанных губ. За три седмицы от прежнего смеющегося, полного молодой жизненной силы эльнора осталась слабая тень. Отведя глаза от своего отражения в большом овальном зеркале, он снял с полки расписанную фарфоровую баночку и начал натирать шею и торс ароматическим маслом из еловой хвои. Задев рану, охнул, невольно и сдавленно.
— Все в порядке, господин? — немедленно подал голос Бирк, заглядывая в купальню.
— Я не звал тебя, — глухо одернул Наль.
Он вновь задержался взглядом на отражении в массивной темной раме из вырезанных в дереве переплетенных ветвей, оценивая данность с усталым равнодушием. Следы острых длинных клыков огибали бок, начинаясь пятью-шестью ногтями ниже подмышечной впадины и тянулись дальше нижнего ребра. Теперь, когда основной отек спал и воспаление утихало, они зияли пурпурно-черными бороздами на фоне бледно-желтой гематомы. Безнаказанным не оставалось ни одно движение корпуса, ни быстрая ходьба.