Echo
Шрифт:
Я так не могу, — (пред)вещал я, когда мы входили вместо бара в «башню», — мокрые, полуголые, молоденькие, как 9-й выпускной класс, белые женщины дрыгають, прыгають и глотают пепси и спиртноэ, удары музыки, молнии — и всё это в одной комнате со мной, в земле, в холоде, в бетоне, в могиле, вокруг меня… Пир, гора, жара, каннибализм во время мора и чумы… Как тут выдержать…Дверь бы закрыть, взять…
…ножичек… — подсказал Саша.
Ну если очень маленький, аккуратненький, мягонький, как пёрышко… Ведь это так естественно! Для всех я «маньяк», «фашист» и «наркоман»! Естественно! Я христианин! Неестественно?! Brutalize — доводить до скотского состояния! Scotomize! До естественного!
Саша и Саша не одобряли мегапарти для малолеток, зато «башню», а затем и «трубу» они одобрили радикально! Здесь стоял дым ещё больше, чем в дансинге — в маленькой каморке
Пол покрыт ковром из бутылок, одноразовых стаканчиков, окурков и засохшей блевотины, в конце трубы люди, сгорбившись, мочились, в её начале сидели на корточках банкующие — разливали сэм и даже предохранительно передавали молекулярных размеров кусочек чего-то — закуску. Пока мы с Саничем здоровались с коллегами, О. Фролов, не признававший никаких «быдлоколлег» и не бывавший здесь со времён концерта, примостился к передаче и уловил парочку стаканчиков, послышались даже его дебильно-общительные шуточки (иногда, когда уже близок к стереоодуплечиванию — в противовес уже описанному квадроодуплечиванию, — на него нападает и такое). Я выгреб из одного кармана мелочь и сдал в сбор. Фёдор своею забинтованной рукою поднёс мне дар от змия — яд, который на время отнимает ощущение смерти, потом Саше.
От змия, — сказал Саша и, как барабан в «Поле чудес», запустил колесо вечных возвращений в страну жуков.
Вообще-то Фёдор — «дар Божий» с греческого, — бруталистически скривился Фёдор, продёрнув стопку мёда — т. е. яда, прошу прощения.
Вообще-то он лидер и вокалист группы «Нервный борщ» (в одном журнальчике из-за скудной фантазии или памяти журналистов, или в том числе из-за неразборчивости Фединого почерка и брутальности его дикции их постер вышел с подписью «Нервный борец») и зачал читать рэп:
У вас есть деньги на войнуно у вас нет денег на нас…Все слушали абсолютно расслабленно, хотя каждому было ясно — по боксёрским жестам, по перебинтованной кисти, по страшно безумному — «обдолбанному», но сверкающему, горящему — взгляду чёрных глаз, по зверски сжатым обнажённым зубам и жилах на шее, по ниггерскому расплющенному носу — кто на самом деле нервный, кто борец и против чего. Короче у него, Феденьки, было лицо убийцы, причём прирождённого, и он удушил бы одной рукой даже Харрелсона. Арабское происхождение, «монгольское» воспитание, тяжёлое детство рэпера в гоповском Тамбове, пристрастие к антидепрессантам опийной группы в пубертатный период — всё это сказалось…
В— абсолютное безумие в сверкающем взгляде, переводит дыхание, замер в стойке — вопрос только в том, кому он разорвёт горло в следующую секунду. Вот тот, кто ничуть не сумлившись причислил себя к лику этих «мы», но не в коем разе не «они» — такой же плохой, злобный и косоротый О. Фролов — не убоялся и в момент самой кульминации примостился к нему и шепчет какую-то гадость, но однозначно не социального, и даже не сексуального, а онтологического порядка. Я даже примерно знаю что именно, вот это например: «Реальность гавно — давай обожрёмся». Фёдора словно поражает молния, он весь трясётся и искрится от разряда, рот его раздирается, как на обложке «Jilted generation» Prodigy:
революционера убить можно —революцию убить нельзя!!!А там гремит музыка… Другой О. Фролов (он приехал из Томска, тоже наш друг — такой кекс с типичной внешностью питерского рок-пацифиста, «митька» — весь в кудрявой паутине, в том числе и шея, волосы в хвостике, застиранная маечка «Cannabis fanclub» с пальчатыми-зубчатыми листочками) мирно раскуривает план и то и дело суёт его нам, а мы как бы им закусываем…
Он вяло рассказывает про свою квартиру, что там полтергейст — призрак бабки, бывшей хозяйки… котёнок… туалет… свет потушили… Сейчас… сейчас вот уже… потушат — чувствую я: теснота, люди, свет, дым, гул, отвратные вкусы — самогон, конопель… Мне опять дают стакан, я слышу выкрики «Бей лбом!», «Bellboy!», я пью его поспешно, нервно, обливаясь, но не морщась и, проглотив его и в этот миг как бы со стороны ощущая своё лицо и голос очень пьяными и мерзкими, что-то среднее между оными у О.Ф. и Феди, произношу тост: «Музыканты этой группы не очень демократичны: вместо «трубы» они заседают в баре. Выпьем за звёздную болезнь наоборот — за хождение в народ (да я поэт!) — пусть наши кумиры валяются у нас под ногами, и чем больше кум-мир…» — Тут рванула как бомба, завизжала сирена — она завизжала так внезапно, так громко и мерзко, что многих передёрнуло, а некоторых вырвало. В их числе, кажется, был и я? Ничего не было ни слышно, ни видно, однако все будто бы куда-то ломились…То же самое и я, только я, наверное, полз… «Скоты, — думал я, — люди здесь и так с нестабильной психикой собрались… а перепонки, где они собрались — если мои гениальные и тончайшие уши О. Ф. порваны, я этого Кауфмана расшибу наконец самолично!»
Девушки «надирались» уже в баре — стояли (да, теснота, убожество тут — даже сесть негде!) за последним столиком в углу, посасывая хуч. Ксю уже расслабилась и занимала своим бюстом полстола.
У тебя ведь есть машина?..
…Есть! Сама знает, а спрашивает!
А чё ты на ней не ездишь?
Куда тут ездить? В Москве ещё ездила, да и то на метро круче — ни пробок, ни подрезов дурацких…
Ну ведь крутая машина — «десятка» — кто тебя залошит, тем более здесь? Здесь все на таких тусуются, даже хуже…
Отстань, Ксю, ты пьяная. Тебе ведь говорили: этот сломался… карбюратор что ли? Сейчас такси поймаем.
Починишь, ладно? Это мелочь…
И что же?
Будем гонять — баб снимать. Возьмём эту Колину девочку-целочку с собой, подснимем, лавэшек спустим несколько сотен, там в ресторанчик сначала, в «Мельницу», в «Пике»…
Чё-то я тебя плохо понимаю…
Чё тут понимать! Чуваки ведь снимают девок — а мы чем хуже! Не будешь же ты мужика снимать?!
Логично, хотя снимают, конечно. Только…
Пусть отсосёт прямо в машине — и тебе и мне! а потом я ее раздеру, продеру, отдеру как отстираю!
Ну, Ксюша, ты уже надралась, накушалась опять сегодня. В принципе — честно тебе сказать — всё пра-льно паришь: мужики грубияны и пацаньё несмышлёное и за так надоели, всё одно и то же, но… НО! Как-то, понимаешь сама, непривычно, и вообще… лучше куплю себе ещё один велотренажёр, только с несколько другой функцией… и вообще… (Ксюха улыбалась, совсем развалившись на столе.) Вообще — поехали я тебя довезу и доведу. А то потеряешься опять… Третий час уже, основной пипол уже свалил… Хорошо, что завтра суббота, а то опять в институт с опухшей головой… и рожей!