Её выбор
Шрифт:
Отец ребёнка, муж моей сестры, выходит из оцепенения. Он говорит дочери: «Поздоровайся с бабушкой», после чего садится рядом со мной и крепко прижимает меня к себе.
– Мне так жаль, - шепчет он мне.
Меня окутывает его жар, его размеренное дыхание успокаивает, и я постепенно затихаю в его руках.
– Мне так жаль, - шепчет он.
– Мне так жаль.
Он не перестаёт это говорить до моего последнего всхлипа. Глава 4
Долгие недели до моего девятилетия сестра провела в больнице. Она не разговаривала
После выписки Вита ещё долго сидела дома. К ней приходили репетиторы. Она почти не выходила из своей комнаты. Она не разговаривала со мной. Прошло полгода, а я до сих пор не знала, что с ней произошло.
Мама никогда не говорила со мной об этом. И каждый раз, когда я пыталась поднять эту тему, мама заявляла:
– Виталине сейчас нелегко. Дай ей прийти в себя после болезни.
Прошёл учебный год, и на лето меня сослали в лагерь. Не знаю, что произошло за время моего отсутствия, но сестра вышла из своей комнаты. Она не только выглядела, но и изо всех сил старалась вести себя по-прежнему.
Вита крепко обняла меня, за руку отвела в свою комнату, и мы проболтали весь вечер. Мы навёрстывали упущенные разговоры. Не обсуждали мы только то, что с ней случилось.
И всё же я чувствовала, как сильно моя сестра изменилась – словно это была только оболочка моей прежней сестры. И как бы сильно она не старалась показать, что всё как раньше, я знала точно – как раньше уже никогда не будет. В силу возраста я ещё не умела анализировать, сводить информацию к общему знаменателю, а поэтому знания основывались исключительно на моих сестринских чувствах.
Мама хотела перевести нас в другую школу, но Вита воспротивилась. Осенью я пошла в свой пятый класс, тогда как Вита стала десятиклассницей. И здесь, в средней школе, я впервые столкнулась со сплетнями о своей сестре.
Это было ужасно! Какие гнусные вещи о ней говорили. Я стискивала кулаки и мечтала закричать: «Замолчите! Закройте свои рты!»
Виту называли разными словами, и «стерва» было самым приличным. Её имя считалось чем-то настолько мерзким, что девчонки, шепчущиеся на переменах в туалете, кривились при одном его упоминании. И чем больше я слышала гнусностей о ней, тем больше закрывалась от людей, тем ближе становилась к Вите. Со мной она была такой же, как и год назад, как и на протяжении всей моей жизни – любящей, заботливой старшей сестрой, моей верной подругой, наставницей.
Хотя, спустя некоторое время, даже я начала замечать в её поведении странности: она меняла парней как перчатки, ссорилась со всеми девушками от восьмого до одиннадцатого класса, её ненавидели и боялись. При этом она была отличницей и шла на золотую медаль. И пока учителя ставили её всем в пример, на задних рядах шёпотом передавали последние смачные слухи: Виталина сама-знаете-что с Коляном из девятого класса! Виталина ездила на дачу с Костиком и Лёхой!
В своём выпускном классе она совсем распустилась: о её бурных и непродолжительных романах говорили все от мала до велика. Она начала курить и часто приходила домой в нетрезвом виде. Впервые я стала стесняться сестры, но всё же любила её больше жизни. И, наконец, после её выпуска, вздохнула спокойно.
Но, как оказалось, рано.
Всё не только не закончилось, но ещё и не началось.Глава 5
За время похорон и поминок я вряд ли обмолвилась с кем-то хоть парой слов. Впрочем, со мной тоже никто не стремился поговорить. Никто, кроме единственного человека, которого я избегала изо всех сил.
На кладбище, в тени старых берёз и дубов, едва тронутых молодой листвой, я держалась в стороне, наблюдая за происходящим. Я задержала дыхание, когда в крышку гроба вбили последний гвоздь, я вздрогнула от протяжного воя матери, моё сердце разбилось в стотысячный раз от собственной боли. Взмахнув крыльями, огромная блестящая ворона взлетела со старого, обветшалого распятия на соседней могиле, едва заслышав знакомую музыку разбивающихся о крышку гроба комьев земли. Так всё заканчивается в этом тихом месте скорби.
Когда траурная процессия посеменила по узкой тропинке в сторону стоянки к автобусу, я подошла к свежему песчаному холмику и погладила глянцевое дерево креста. Сестра смотрела на меня с фотографии, утопающей в цветах, счастливая улыбка на её лице вызывала оторопь. Я села на колени прямо на землю.
– Вита, Вита, - укоризненно прошептала я.
– У тебя было всё. Зачем ты ушла? У меня не осталось ничего, слышишь, ничего! Я так отчаянно хотела забыться... но так и решилась. Зачем ты бросила меня...снова?
Я горевала, плача и поглаживая сырой песок, я тосковала о том времени, что давно прошло и больше никогда не вернётся. С уходом сестры все мои надежды на возможное примирение растаяли, словно дым. Мне бы хотелось, чтобы вместе с сестрой в эту могилу легли и все наши тайны. Но в жизни так не бывает. И теперь их список всего лишь пополнился еще одной.
Я пошла к автобусу, надеясь, что про меня забыли и уехали, но нет. Автобус стоял с открытыми дверями, ожидая меня. И спереди, положа голову на руки, сидел Слава. Если бы он не сказал, меня бы не стали ждать, я уверена. Я поднялась по ступеням и едва кивнула ему.
– Ты в порядке?
– Спросил он тихим шепотом, когда я проходила мимо.
– Нет, но буду. А ты?
Мне хотелось спросить его о большем, но не в автобусе, забитом людьми.
– Я не знаю, - ответил он, глядя мне прямо в глаза.
– Я потерян.
– Всё будет хорошо, - успокоила я.
– Однажды ты переживешь это.
Он открыл рот, но тут же его закрыл. В его пронзительно синих глазах метались тучи вопросов, но он так же был вынужден молчать.
– Сядешь со мной?
Я бросила взгляд на маму и решительно ответила: