Шрифт:
В своей жизни я ошибался дважды. Первый раз – когда ещё совсем юным женился на Марлен, женщине привлёкшей меня своим умом, благородством и невероятной привлекательностью. В то время было популярно выглядеть как кукла – короткая и гладкая, волос к волосу (благодаря тоннам лака) причёска, выщипанные и заново нарисованные брови, светлая кожа без малейших изъянов и темно-красная помада. Все эти прямые юбки и идеальные блузки подчёркивали талию, ноги, плечи и всё остальное – но фигура выглядела деланной, как у манекена. В лучшем случае женщина, как и хотела, напоминала куклу, но куклу неживую. Марлен же была куклой, в которую вдохнули жизнь.
Она также следовала
А ещё её ум не был налётом культурности основанной на романтических книгах, как у всех знакомых мне девушек. Она не только имела отличное образование и была хорошим специалистом, но также прекрасно видела суть вещей. Через пять лет после женитьбы я мнил себя уже зрелым мужчиной, но как учёный всё ещё был мальчишка мальчишкой – имел пару ассистентов да небольшое количество прошедших незамеченными публикаций. Общее отношение коллег ко мне можно было охарактеризовать как снисходительное с легким оттенком презрительности.
Марлен подтолкнула меня ко второй моей ошибке, куда как более серьёзной. Эта же ошибка и открыла мне глаза на жену.
Но всё по порядку.
– Пойми, Карл, это блестяще! – она впервые за эти годы смотрела на меня не с добродушным одобрением, а с настоящим восторгом.
– Вряд ли блестяще. Скорее меня сочтут сумасшедшим, сдвинувшимся на желании заслужить себе почёт и уважение.
– Они все там только об этом и думают – я имею в виду славу, а не то, что ты сумасшедший. Разве профессора Миллера не уличили в предъявлении фальшивых результатов? Ты думаешь, он так поступил из-за уверенности в своей правоте и хотел обойтись без волокиты, но это не так. Жажда хоть на миг стать для всех остальных царём и богом в своей области – вот это выглядит правдиво.
– Значит, - начал я с горькой усмешкой, - ты ставишь меня на одну доску с Миллером?
– Ну что ты. Я всегда знала, что наука интересует тебя чуть больше славы.
– Допустим, меня не выставят за двери и не лишат должности. Хотя я повторяю: моя идея и все связанные с ней соображения просто нелепы. Это во-первых. Во-вторых, это влетит институту в копеечку. В-третьих, уйдёт масса времени, и, наконец, скорее всего незаконно.
– Подобные эксперименты проводились раньше и сейчас проводятся.
– Ты или не слушаешь меня, или…
– Я обо всём позабочусь, Карл.
Её сладкая улыбка вселила в меня надежду.
Что вы знаете о детях, воспитанных животными? Сказка про Маугли – это только сказка. На самом деле такие дети так никогда и не становятся людьми. Попадая в человеческое общество после стаи, они либо не осваивают язык, либо с трудом выучивают слова вроде «еда», «вода», «дай» и так далее. Предпочитают прямохождению бег на четвереньках, а об элементарных манерах и говорить нечего.
Человек даёт своему ребёнку не только питание, кров и образование. Едва выйдя из пеленок, мы учимся языку – как называется этот предмет, как следует попросить что-то, как связать одно слово с другим. Сначала ползаем, а потом учимся ходить и бегать. Понимаем иерархию – видели ли вы, как часто ребёнок безошибочно определяет на кого можно надавить, чтобы получить требуемое, кто в семье главный, с кем дружить в песочнице? Мы учимся морали – не
Только одичавшие дети не являются людьми, также как сорванный цветок не стал и не станет со временем плодом. Многие считают иначе – разве может существо рождённое человеком и выглядящее как человек не быть им? Религиозный человек вспомнит о душе, которой наделён каждый по рождению.
Привязанность собаки может быть также сильна как привязанность человека, и иметь для вас такую же цену. Но разве это лишает её шерсти и хвоста?
Мысль, занимавшая меня тогда, состояла в следующем: возможно ли воспитать ребёнка изолированно от любого живого существа при условии, что он будет получать всё необходимое, включая образование, звуки речи и понятие социальных норм?
Это невозможно, скажите вы. Но я совершил это.
Сейчас обыватели хором ругают проводившиеся тогда психологические эксперименты, особенно с участием детей. Как так можно! Они искалечили им жизнь! Да, такое было. И возможно те знания, которыми обогатилась наука, не стоит ставить выше тех бедняг. Я не знаю.
Марлен в университетских кругах значила куда больше, чем я. Практичная, приспособляемая, с деловой жилкой и недюжинной проницательностью, она спокойно занимала свою незначительную должность и продвигала меня. Такие были времена, женщине ох как трудно приходилось во всё ещё мужском мире науки.
Она убедила нужных людей, отлавливая их по одному, чтобы с каждым поговорить в нужном тоне и привести те аргументы, которые именно они хотели услышать. Я же был подключён чисто формально, когда все всё решили, но приличия требовали делать вид, что Марлен имела только косвенное влияние.
Подбор команды и обсуждение предстоящего эксперимента заняло несколько месяцев. Младенца достали легко – свой выбор мы остановили на Элвине, абсолютно здоровом подкидыше из приюта, ему было примерно месяц от рождения. Тогда любой человек пожелавшей снять с плеч государства расходы, связанные с содержанием ребёнка, мог так поступить.
Куда сложнее оказалось решить проблему полной изолированности. Вентиляция, свет, транспортировка пищи, воды и отходов. Как ухаживать за младенцем – переворачивать его, давать бутылочку, менять пелёнки? А если он чем-то заболеет, чем-то настолько серьёзным, что это потребует хирургического вмешательства? Множество вопросов встали перед нами.
Мы оборудовали выбранное помещение на все случаи жизни, которые только могли предвидеть. Три стены принадлежали самой комнате, а четвёртая служила перегородкой оставляющей большую часть места подопытному, а меньшую – наблюдателю.Подопытный не мог видеть ту часть, которая была отведена наблюдателю. Перегородка имела круглые отверстия с вделанными перчатками из очень толстой резины, чтобы ухаживать за ребёнком первое время – сразу под ними мы расположили кроватку. Потом отверстия заменили приспособлениями на манер механических рук, очень неудобных в обращении и грубых, но ещё больше исключающих физический контакт. Рядом же находился мусоросборник. Небольшую и крепко запирающуюся дверцу оставили, чтобы изредка вносить в помещение крупные предметы.