Эртан. Дилогия
Шрифт:
– Простите моего друга. Он не имел в виду ничего дурного.
Я застыла с открытым ртом, так и не донеся до него стакан с морсом. О небо, неужели Вереск, этот кусок льда, воплощенный холод, умеет ТАК говорить? Его голос обволакивал и согревал, как уютный теплый плед, гладил, как мамины руки, прогоняя все страхи и тревоги. Если бы я не видела глаз полуэльфа – без всякого проблеска Дара – я бы решила, что это магия, мощная и древняя, как мир.
– Дело в том, что по роду деятельности нам еще не раз придется воспользоваться этой дорогой, – успокаивающе пояснил Вереск, – и, разумеется, нам потребуется место для ночлега. Однако, как видите, с нами путешествует дама, – безупречно учтивая улыбка в мою сторону, – и ночь, проведенная в одной комнате с мужчинами, может весьма досадным образом сказаться на ее репутации. Кроме того, это просто неудобно. Вполне естественно,
– Я правда не знаю, – смутилась девочка. – Она закрыта уже, почитай, с весны. Там, кажется, пол провалился или что-то в этом роде, я не видела… и папа не говорил, когда собирается закончить ремонт. Извините, я пойду, а то мне еще посуду мыть. Ваша комната наверху, сразу возле лестницы.
Ловко балансируя горой грязных тарелок, Мира исчезла за дверью.
Женя выглядел изумленно-растерянным, словно ребенок, который внезапно осознал, что не все в мире подчиняется его желаниям, и немало этим фактом озадачен. Теперь, когда глянец самонадеянности на лице Мистера Совершенство потрескался и местами облупился, обнажая живое мальчишеское лицо, я с удивлением осознала, что Женя на два, а то и на три года моложе меня (а вовсе не мой ровесник, как я предполагала вначале). Но даже после того, как героический образ потускнел, я не испытала разочарования. Скорее наоборот, моя симпатия только возросла, поскольку теперь она относилась к реальному человеку, а не глянцевой картинке. Это начало меня пугать. Что же такого должен сделать Женя, чтобы нездоровое влечение к нему притупилось?
"Переспать с тобой, – цинично заметил внутренний голос. – Такая взрослая, а не можешь отличить любовь от навязчивой идеи."
"Поговори у меня!" – возмущенно пригрозила я. Тоже мне, психоаналитик непризнанный нашелся.
***
Разумеется, я слукавила, когда на вопрос о перспективе ночевать в одной комнате с Вереском ответила "Мне все равно". Однако тревога, которую я испытывала от этой мысли, не имела никакого отношения к соблюдению или несоблюдению благопристойности. Тут я не соврала: дорога есть дорога, и экстремальные условия позволяют трактовать правила приличия весьма вольно. Я бы без всякого смущения провела ночь в одной комнате, скажем, с Костей или с Женей. Но с Вереском все было по-другому. Хотя разум подсказывал, что моей физической безопасности ничего не угрожает, интуиция кричала о том, что от этого парня стоит держаться подальше. Впрочем, не исключено, что мне передавалась его собственная паранойя: за несколько дней совместного путешествия я убедилась, что полуэльф остерегается оставаться со мной наедине. В другой ситуации мне бы, безусловно, польстило, что воин, вооруженный двумя мечами, воспринимает безоружную меня как серьезную угрозу. Однако в сложившихся обстоятельствах это не на шутку пугало. (Настолько, что я не решилась воспользоваться преимуществами ночевки в относительно цивилизованных условиях и улеглась на кровать прямо в одежде – она создавала хоть какую-то иллюзию защищенности.)
Женя в нашем молчаливом противостоянии соблюдал подчеркнутый нейтралитет и только в особо тяжелых случаях переключался на позицию активного миротворчества. К счастью, таких случаев было немного. Подозреваю, что если бы кто-нибудь из нас двоих обладал более пылким темпераментом, рукоприкладства было бы не избежать, несмотря на все Женины старания. Тем более, что миротворец был вынужден покидать нас минимум на восемь часов в сутки. Впрочем, даже если бы Вереск всерьез намеревался перерезать мне глотку, я бы не заикнулась о том, чтобы сократить Женины отлучки "в реал". У меня не укладывалось в голове, как можно проводить в виртуальности большую часть суток, зная, что твое тело валяется где-то в другой реальности без всякого контроля и присмотра. Женя моего недоумения не разделял, а на прямой вопрос как-то признался, что поначалу, конечно, было немного стремно, но за шесть лет привыкнешь к чему угодно.
Впервые за последнюю неделю я не провалилась в сон сразу же, как только донесла голову до подушки (неужели втягиваюсь?). Я решила воспользоваться уникальным моментом и предпринять очередную попытку разложить по полочкам имеющуюся у меня информацию и поразмыслить, куда я все-таки попала и что мне делать дальше.
Заботливое подсознание, как обычно, расценило эти мысли как угрожающие сохранности моего рассудка и поглотило их, не оставив даже кругов на поверхности. Так что через десять минут я с удивлением обнаружила, что вместо того, чтобы предаваться размышлениям о своей нелегкой судьбе, совершенно беззастенчиво разглядываю спутников, с которыми меня эта самая судьба свела. Друзья были увлечены каким-то спором – я не вслушивалась в смысл разговора, меня больше занимала мимика, интонации, жесты – все эти невербальные знаки, которые характеризовали собеседников куда красноречивее слов. Интересно, что связывает двух столь непохожих друг на друга мужчин?
Один – яркий, живой, харизматичный, уверенный в себе (пожалуй, слишком уверенный – но эту мысль я тоже предпочла утопить в подсознании) – идеальный кандидат для увлекательного, ни к чему не обязывающего романа. Вряд ли такой роман выльется во что-то серьезное, но… чем черт не шутит? (Всегда считала, что эта неопределенность – самое восхитительное в развитии отношений.)
Второй – холодный, подозрительный, высокомерный, бессердечный… Или нет? В те моменты, когда Вереск общался с Женей, он становился другим. Нет, конечно, он не превращался в разбитного рубаху-парня, но ледяная маска надменности, оплавляясь от внутреннего тепла, превращалась в обычную сдержанность. Параноидальная подозрительность оказывалась простой предусмотрительностью. Бессердечие и жестокость странным образом перетекали в преданность: полуэльф был готов убить – или умереть – за друга. Наблюдая за разговором, я поразилась деликатности, с которой Вереск обращался с подростково-болезненным Женькиным самолюбием: даже будучи полностью уверенным в своей правоте, он никогда не давал категоричных указаний – только советы. И как правило, Женя к ним прислушивался… Наверное, он был бы отличным старшим братом.
Сколько себя помню, я всегда хотела иметь старшего брата, и в моем воображении он рисовался именно таким: всезнающим, но не занудным; готовым придти на помощь, но не ограничивающим мою свободу. Ехидный внутренний психоаналитик не раз говорил, что я даже молодых людей выбирала себе по принципу "А смог бы он быть мне старшим братом?" Молодые люди тест неуклонно проваливали (разумеется – ведь приличные мальчики не опускаются до инцеста), поэтому личная жизнь у меня была очень… неровная.
"Тебе не кажется, что твои мысли приняли довольно странный оборот? – разволновался внутренний голос. – Юль, я тебя очень прошу: держись от него подальше. Что-то мне подсказывает, что все это может кончиться весьма скверно."
"Что я, по-твоему, совсем на идиотку похожа? – обиделась я. – Да я с этим типом в одном поле… пейзаж писать не сяду… Ой, слушай! А может, это я опять чью-нибудь мысль поймала?"
Внутренний голос не ответил.
"Але, Таймыр! – забеспокоилась я. – Вас вызывает Земля. Прием!"
"Помолчи. Я проверяю… Гм. Любопытно, как говорит наш приятель Женя."
"Так что, я права? Чья это была мысль? Хозяйской дочки?"
"Мысль была твоя, нефиг развешивать свои комплексы на посторонних девочек. Но если ты настроишься должным образом, то действительно сможешь принять чью-то эманацию."
"Ух ты! А как?… Погоди, погоди! – я села на кровати. – Ты хочешь сказать, что я могу включать эмпатию по собственному усмотрению?"
"Это вполне вероятно. Но не сейчас. Насколько я могу судить, сейчас ты находишься на нижнем пределе своих возможностей. Это значит, что при усердных тренировках через какое-то время ты достигнешь как минимум уровня контролируемой двунаправленной эмпатии."
"Как минимум?!!"
"Я всего лишь экстраполирую твои текущие возможности. Но это не значит, что у тебя не обнаружатся какие-нибудь новые способности. Третий глаз откроется. Или жабры отрастут… Пока что эмпатия у тебя запускается стихийно, при совпадении неких внешних условий и внутреннего настроя. Ничего более конкретного сказать не могу – слишком мало статистических данных для анализа. Сейчас у нас в наличии внешние условия, так что дело только за тобой."