Эртан. Дилогия

Середа Светлана Викторовна

"А на что я должна… гхм… настроиться?"

"Я же говорю – мало данных для анализа."

Ну вот, здрасьте-приехали. Пойди туда, не знаю куда, извернись так, не знаю, как.

Я снова откинулась на подушку, заложила руки под голову и принялась размышлять. Информации действительно чертовски мало, и никакой закономерности в моих предыдущих "озарениях" не наблюдается. Что можно попробовать? Психотропные вещества… Хммм. Сомневаюсь, что у парней завалялся

хотя бы жалкий косячок, не говоря уже о чем-то более серьезном. К тому же такой неожиданный вопрос наверняка вызовет ненужный интерес к моим экспериментам. Может, во сне дело пойдет лучше? Но вряд ли в таком возбужденном состоянии я смогу быстро заснуть. Медитация? Да, это может подойти. Правда, я не очень хорошо представляю, как это делается, но кого это смущает?

"Хорошая идея, – одобрил внутренний голос. – Попробуй помедитировать на пламени свечи. С огнем у тебя должно получиться даже без подготовки."

Я порылась в памяти и извлекла из нее жалкие крохи своих познаний о медитации. Так, концентрируемся на объекте медитации. Расслабляемся. Очищаем разум от мыслей. Что еще? Дыхание. Нужно что-то сделать с дыханием. Да, и вроде бы еще какие-то мантры бывают. Я как раз знаю одну, в детском саду изучают. Называется "порядковый счет". Раз, два, три – вдох. Четыре, пять, шесть, семь – выдох.

На огонь медитировать легко. Он притягивает взгляд и сжигает мысли. Вселенная родилась из огня, сжатого до размеров точки, и умрет в огне, пожирающем себя. И когда погаснет последняя искра, наступит тьма…

…Темнота пахнет плесенью. Наверное, потому что тут ужасно сыро. Мне холодно, страшно и хочется плакать. Мне никогда еще не было так плохо… Нет, наверное, было – когда умерла мама. Но это было так давно… Мама, мамочка, если ты меня слышишь, пожалуйста, помоги своему непутевому чаду. Кажется, это самая кошмарная переделка в моей жизни. Я знаю, что ты скажешь, мама: я – воин, а воину не пристало бояться. Но я боюсь не боли и тем более не смерти, ведь после смерти я могу встретиться с тобой. Я боюсь унижения. Представляю, что со мной сделают, когда обнаружат, что… Нет, даже думать об этом не могу. Я знаю, воины не плачут. Воины не плачут. Но мне так страшно, мама…

Возвращение в реальность было неприятным: на меня обрушился водопад. Я обнаружила, что по-прежнему сижу на кровати, судорожно всхлипывая, за шиворот мне стекают струи холодной воды, а возле кровати стоит ошеломленный и немного испуганный Женя с пустым кувшином для умывания и очень злой Вереск.

Я стерла ладонью воду с лица и осторожно поинтересовалась:

–  Что это было?

–  Это мы у тебя хотели спросить, – сказал Женя. – Ты сидела, уставившись на свечку, и внезапно начала плакать. Мы попытались привести тебя в чувство, но ты не отреагировала ни на оклик, ни на пощечину.

В голове царила сумятица. Где-то на самом дне души еще ворочались страх и отчаянье, пережитые мной во время "сеанса ясновидения", и вместе с тем я испытывала

невероятное облегчение – словно проснулась в разгаре кошмара и поняла, что это всего лишь сон. А еще очень хотелось взять пустой кувшин и от души приложить им того гения, которому принадлежала идея вылить на меня полтора литра холодной воды. Прямо по надменной полуэльфийской физиономии.

Вереск бросил мне свое полотенце:

–  Вытирайтесь. Потом надеюсь услышать вашу версию происходящего.

Я не спеша вытерла волосы, переоделась в сухую рубашку, предусмотрительно развесила на спинке кровати одеяло – мне ведь тут еще спать как-никак. И только после этого смиренно присела на кровать, ожидая расспросов.

–  Юль, ты как себя чувствуешь? Хочешь глотнуть для спокойствия? – Женька потряс маленькой фляжкой.

Я бросила на него благодарный взгляд:

–  Спасибо, но думаю, сейчас лучше не стоит.

–  Здравая мысль, – одобрил Вереск. – Итак, леди. Я жду вашего рассказа.

Я поежилась под взглядом льдисто-серых глаз и похоронила мысль о том, чтобы "сыграть в дурочку" (мол, сижу, никого не трогаю, вдруг – бац, видение!) Поскольку таланта убедительно лгать у меня сроду не наблюдалось, пришлось последовать совету Джерома Джерома и избрать лучшую политику – честность.

Лаконично и сжато я изложила слегка подретушированную версию событий, опуская особо интимные моменты и привычно выдавая откровения внутреннего голоса за свои собственные.

По окончании рассказа Вереск посмотрел на меня с искренним любопытством и почти благожелательно спросил:

–  Слушайте, Юлия, мне правда интересно: вы действительно такая дура или специально передо мной притворяетесь?

–  Вы меня раскусили, господин полуэльф, – огрызнулась я. – Разумеется, этот маскарад затеян ради вас. Мне сказали, что вам нравятся женщины, не обремененные интеллектом. Неужели меня жестоко обманули?

–  Конкретно вы мне бы больше всего понравились мертвой. И то не уверен, что это было бы достаточно безопасно.

–  Потрясающе! – восхитилась я. – Скажите, а склонность к некрофилии – это у вас наследственное или благоприобретенное?

–  Заткнитесь оба! – не выдержал Женя. – Вереск, тебя персонально прошу: выбирай, пожалуйста, выражения.

–  Что-то я в затруднении: как бы ты посоветовал назвать человека, который, зная за собой магические способности непонятной силы и происхождения и не имея практики их использования, берется медитировать, не только не заручившись поддержкой опытного наставника, но даже не поставив в известность спутников?

–  Я же не знала, что так получится! В моем мире я могла бы до посинения смотреть на свечку, и в лучшем случае это помогло бы мне очистить голову от посторонних мыслей.

–  В вашем мире, Юлия, у вас не было способностей к магии. А здесь – есть, и раз вы рискуете их использовать, должны быть готовы отвечать за последствия.

–  Кому это я должна? – напыжилась я.

"Игры, в которые играют люди, классика жанра, – хмыкнул внутренний голос. – Стоит к тебе обратиться с позиции Родителя, как твой Ребенок послушно включается в игру. Когда ты перестанешь быть такой предсказуемой?"