«Если», 2002 № 01
Шрифт:
Илья Североморцев
Москва: ACT, 2001. — 383 с.
Перевод Е. В. Моисеевой. (Серии «Хроники Вселенной»). 10 000 экз.
Существуют книги, которые изначально обречены оставаться в «тени» сочинений более известных предшественников. Вот и книга Пола Макоули «Дитя Реки» у читателя непременно вызовет ассоциации со значительно более знаменитыми НФ-сериалами — Д. Вульфа о «Новом Солнце» и Ф. Х. Фармера о «Мире Реки». Достаточно хотя бы такого простого факта: сам образ Великой Реки, на берегах которого рождаются и умирают бесчисленные цивилизации, уже много раз эксплуатировался в англоязычной фантастической литературе — начиная с Толкина и Лавкрафта («Белый корабль») и заканчивая Й. Уотсоном («Книга Реки», 1984). Используя
Общий же сюжетный посыл — поиск главным героем, сиротой Йамой, секрета своего происхождения и истинной роли в этом мире. Йама путешествует по миру людей, распавшемуся на сотни разумных рас, пережившем сотни тысяч лет эволюции, бесчисленные эпохи взлетов и упадков. На планете Слияние, созданной легендарной первой разумной расой — Хранителями, главный герой оказывается единственным представителем своей якобы давно угасшей цивилизации. История Йамы более всего напоминает «социологический роман» в духе А. Зиновьева, но только написанный с использованием научно-фантастического материала. Чуть ли не в каждой главе появляется очередной персонаж, олицетворяющий какую-то одну сторону социальной жизни Слияния, контактирует с главным героем, а затем навсегда исчезает. Среди этих калейдоскопически меняющихся образов незыблемыми остаются только два — Великой Реки и Йамы, некогда найденного в лодке, плывущей по водам этой реки. Кстати, имя главного персонажа заимствовано из древнеиндийской и иранской мифологии и совпадает с именем первого человека, «повелителя золотого века» и хозяина преисподней. Сама же цепь приключений Йамы выстроена как ряд поэтапных посвящений, после которых сущность героя меняется. Как и первые романы Дж. Вульфа о Севериане, книга Макоули заканчивается «открытым финалом» — главный герой уцелел в ходе своего опасного поиска, открыл часть правды о своей сущности, но так и не осознал своего истинного места в этой вселенной, преобразованной и упорядоченной загадочными Хранителями.
Глеб Елисеев
Москва: ЭКСМО-Пресс, 2001.
– 384 с. (Серия «Российская боевая фантастика»). 7100 экз.
Паразматик паразматику глаз не выклюет. А вот всем остальным следует быть поосторожнее. Ибо любой, кто оказался на далекой планете в городе-доме Зарабадже, рискует сам стать паразматиком или, что значительно хуже, их жертвой. Ведь именно в Зарабадже свирепствует эпидемия паразматизации, и один из героев книги, Херим Еги Матаран, и его верные спутники со столь же характерными именами подвергаются опасности стать натуральными, нормальными, железными или даже бешеными паразматиками.
Впрочем, риск — дело благородное, тем более когда речь идет о кровной мести в соответствии с восточными традициями. А первая из повестей, составляющих заглавный роман, обильно приправлена, словно ароматными пряностями, экзотикой Востока, чем и объясняется наличие имен, не часто встречающихся в произведениях российской боевой фантастики. Вторая же повесть разительно отличается от первой. Здесь новые герои, ранее лишь упоминавшиеся, действуют в иных, более привычных антуражах. Единственное, что объединяет повести, это чувство юмора автора, не особенно щадящего своих персонажей. Писатель относится к ним с большей иронией, нежели принято в фантастических боевиках. Впрочем, подобная отстраненность автора никоим образом не влияет на вовлеченность читателя в сюжет повестей. Нужно признать, что дебютанту удалось найти удачную формулу представления разрозненных текстов путем их объединения — в значительной степени формального — в роман, финал которого, разумеется, прямо указывает на скорое появление продолжения.
Сергей Шикарев
Москва — СПб.: ACT — Terra Fanlastica, 2001. — 393 с. пер. с англ. Ю. Новикова. 10 000 экз.
Заимствовать чужие сюжеты — дело в литературе незазорное, к тому же подкрепленное авторитетом Шекспира и Пушкина. В фантастике с этим совсем просто. Кочуют по страницам «космоопер» Предтечи всех мастей, Императоры галактики плетут интриги, Чужие жаждут наших плодородных женщин и колосящихся нив. «Космическая опера» — как конструктор «Лего». Сложил удачно кубики — вот тебе
Но покуситься на мэтра, на сюжет самого Толкина! И не так покуситься, как многочисленные продолжатели и опровергатели, «знающие» Средиземье лучше Профессора. А пойти по стопам современных кинорежиссеров, смело переносящих «Ромео и Джульетту» в молодежно-криминальную тусовку. Взять, да и написать роман про… норбита.
Норбиты — это обитатели пояса астероидов. По натуре они одиночки и домоседы, живут в уютных норах, просверленных в астероидах. Летают в космосе на ракетах с паровыми двигателями, выращивают в оранжереях инжир, любят вкусно покушать, поиграть в загадки и посидеть с трубочкой в хорошей компании. И все было хорошо в жизни у норбита Бэйли, пока не ввалилась в его уютную астероидную нору развеселая компания — киборг Гитана в обществе женщин-клонов из семейства Фарров, самых уважаемых и богатых клонов галактики. Наш герой и опомниться не успел, как отправился вместе с незваными гостями на поиски приключений и богатства… Пэт Мэрфи рассказывает историю своего (все-таки — своего!) героя с едва заметной улыбкой. Читателя не удивить поворотами сюжета — он их знает. И что норбит найдет кольцо (в данном случае — древний артефакт, локально изменяющий ход времени). И что в конце появится дракон (пусть даже — кибернетический), охраняющий сокровища. Мы знаем, чем закончится эта история.
Мы знаем «стратегию» истории. Что ж, в таком случае у писателя остается лишь один аргумент — «тактика». Интересные, вкусные описания будущего. И эти описания нас не разочаровывают. Семейство клонов Фарров, исповедующих религию Реформированной Русской Церкви Православного Ислама, друг Бэйли — истребитель-киборг, в которого «вложен» разум женщины-пилота и ее любимой кошки, неизбежные Предтечи, обязательные враги и негодяи всех мастей — все это и впрямь создает совершенно новый мир, к Средиземью никак не относящийся… Ну а Толкин?
Толкин, наверное, не стал бы обижаться. Он любил хорошие сказки.
Сергей Лукьяненко
Судьба книги
У книг, как и у людей, своя судьба, своя история. Многие книги, в том числе и фантастические, не только вошли в «Золотой фонд» литературы, но и стали поистине культовыми. Без них уже невозможно представить нашу жизнь, наше культурное взросление. На этих книгах выросло не одно поколение читателей. Но часто ли мы задаемся вопросами: как эти книги создавались, каков был их путь к читателю? У каждой книги есть своя биография. Открывая новую рубрику, мы хотим рассказать не о жизни писателей, а о жизни самых знаменитых фантастических книг. И начнем мы с биографии «Трудно быть богом» А. и Б. Стругацких.
Ничто не предвещало изменения погоды. Они были молоды и полны задора, в стране, казалось, действительно «жить стало веселее», читатели тепло принимали каждую новую их работу… Поэтому ничего удивительного не было в том, что соавторы задумали написать веселую авантюрную историю, с приключениями и хохмами, с мушкетерами и пиратами. Поселить на другой планете наблюдателя Земли, пусть он «снимает квартиру у г-на Бонасье и занимается тасканием по городу, толканием в прихожих у вельмож, выпитием в кабачках, дерется на шпагах (но никого не убивает, за ним даже слава такая пошла), бегает за бабами и пр.» Так писал Аркадий Стругацкий брату Борису в марте 1963 года, начиная обсуждение сюжета новой повести «Седьмое небо».
А погода вдруг стала портиться. Началось вроде бы с пустяков, с критических замечаний о «мазне» художников-абстракционистов, и буквально за пару месяцев разверзлись такие хляби небесные, что впору было предположить: уж не закрутилась ли кинопленка жизни в обратную сторону? Методы борьбы с формализмом (и прочими «измами» в литературе и искусстве) были отработаны еще в 30-х годах, и динозавры пролеткульта и соцреализма с удовольствием повторили их на молодых «зарвавшихся» мастерах пера, кисти и резца. После совещания секции научно-фантастической и приключенческой литературы 26 марта 1963 года в Москве, когда А. П. Казанцев врезал по абстракционисту в литературе Генриху Альтову, осмелившемуся выступить против постулата скорости света Эйнштейна (а значит, по мнению маститого автора, играющего тем на руку фашизму), Аркадия Стругацкого, ранее ратовавшего за «повесть без современных проблем в голом виде», уже не пришлось убеждать в том, что в башне из слоновой кости не отсидеться.