«Если», 2002 № 04
Шрифт:
Голос Челленджера дрогнул, и каждому из нас стал ясен истинный масштаб нашего открытия. Его восторг передался и мне:
— Вы уже знамениты, профессор Пикар, но ваша нынешняя слава померкнет, по сравнению с тем, что вас ждет. А вашему музею придется ограничивать доступ посетителей, когда мы подвесим к его стропилам чучело этого чудовища. И я верю: подстрелить его посчастливится именно мне!
— Кстати, о птичках, — заметил я, стараясь сохранить хладнокровие даже в подобных обстоятельствах. — Мы не сможем выследить этого монстра в подземельях, потому что он боится света,
— Мы знаем, где прячется птеродактиль, и знаем, как его выманить, — перебил меня Челленджер. — Дайте мне только шанс раздобыть нечто помощнее этой мухобойки и зарядить ее на слона. И тогда я поставлю палатку на крыше оперы и устрою там засаду. Один выстрел, мне нужен только один выстрел!
— Увы, месье, но завтра последнее выступление Орхидеи, — сообщила Ирен. — И дива пообещала держать верхнее «до», пока у нее хватит дыхания. Боюсь, это станет нашим последним шансом отомстить за моего мужа.
Челленджера словно поразило громом. Он взглянул на ружье, которое в его ручище смотрелось как игрушечное, и пробормотал:
— Завтра? Все потеряно! Если… если только мы не устроим ему засаду в воздухе, лицом к лицу… Воздушный шар! Сможем ли мы до завтра раздобыть шар, профессор? Ведь здесь, в родном городе Пилатра де Розье, наверняка найдется…
Я сочувственно покачал головой. Когда дело доходит до спорта королей, англичане склонны к приступам временного помешательства. Спорить с ними в такие моменты бесполезно, поэтому я обратился к Ирен:
— Боюсь, моя дорогая Ирен…
— Нет! — воскликнула она. — Решение есть. Клемент, умоляю тебя, скажи! Теперь, когда министерство обороны знает о твоем секрете, он перестал быть таковым. Неужели ты не видишь, что сейчас идеальная возможность для демонстрации?
Мне и теперь четко помнится этот миг. Мы стоим на середине моста, под которым серебристой лентой в лунном свете вьется Гаронна. Дойл чуть в стороне, охваченный сомнениями. Ирен, вся во власти артистической и женской импульсивности, припала к ногам брата, умоляя его о неизвестной услуге. И рядом Челленджер — его взор устремлен на крыши домов на дальнем берегу, а мысли наверняка где-то в утраченных мирах, скрытых под поверхностью обыденного — в далеких джунглях или лабиринтах, раскопанных археологами.
— Говори, говори же! — взмолилась Ирен. — Эти люди — наши друзья. И если не ради меня, то сделай это хотя бы ради Мишеля…
Последний довод убедил инженера. Клемент бережно помог сестре подняться и положил руки ей на плечи. В тени густых усов блеснула улыбка.
— Ирен права. Для схватки с таким чудовищем все порядочные люди должны объединиться. Господа, я прошу вас поклясться: вы не произнесете ни слова о том, что увидите у меня дома, пока министерство обороны не сделает это открытие достоянием общественности.
Дойл автоматически разгладил лацканы мундира и лишь потом произнес слова клятвы, которую мы повторили следом за ним.
— Встречаемся завтра утром у меня дома, — сказал Клемент Адер.
— Если
После загадочного обещания Адера мы расстались и направились к освещенному газовым светом сердцу города. В моих ушах все еще звучал пронзительный рыдающий вопль птеродактиля. Подозреваю, что такое же воспоминание одолевало и моих спутников. В ту ночь никому из нас так и не удалось заснуть.
Наняв экипаж, мы выехали из Тулузы, направляясь в сторону Мю-ре. Адер жил на ферме, отгородившейся от мира высокой стеной вязов. Ряды виноградных лоз, уже отягощенных пурпурными кистями, пересекали склоны холмов. Урожай в этом году обещал быть превосходным.
Адер ждал нас в амбаре неподалеку от сада. Массивные деревянные двери амбара оказались заперты, и нам пришлось войти через узкую боковую дверцу. Столбы золотого света проникали сквозь окошки в крыше, освещая деревянные корыта и корзины, подвешенные за кожаные ручки. В одном углу, за тюками прессованного сена, виднелась пирамида из уложенных горизонтально стеклянных бутылок. А посреди амбара, на плотно утоптанном земляном полу раскинула крылья гигантская летучая мышь, выглядывающая на нас из облака роящихся в воздухе пылинок.
Должен признаться, что это зрелище застало меня врасплох. Силуэт механического животного — это, во всяком случае, было очевидным — зловеще нависал над нами в полутьме амбара. Аппарат — шести метров в длину и с размахом крыльев чуть меньше пятнадцати — имел в носовой части конический выступ, увенчанный бамбуковым пропеллером, весьма напоминающим те лопасти, что вращаются под потолком во дворцах индийских магараджей, овевая их прохладой. Деревянный каркас крыльев обтягивал шелк. Результат весьма смахивал на кошмар палеонтолога.
Дойла, в отличие от меня, эта конструкция мгновенно покорила. С восхищением он обошел гигантскую летучую мышь и наклонился, чтобы заглянуть в кокпит, расположенный в спине животного, где я заметил несколько рычагов. Адер мягко, но решительно потянул его за рукав:
— Позвольте мне сохранить мои скромные секреты. Это «Эол». И с его помощью я докажу ученым из Академии, что полет на аппарате тяжелее воздуха действительно возможен!
— Фе, — фыркнул Челленджер. — Это и есть то рукокрылое животное, с чьей помощью вы надеетесь одолеть птеродактиля в его, так сказать, родной стихии?
— Вы инженер, сэр?
— Я англичанин, — ответил Челленджер, словно этого довода было более чем достаточно.
— На «Эоле» установлен мотор мощностью в двадцать лошадиных сил, а форма крыльев скопирована с крыльев летучей мыши, — быстро пояснил Адер. — Виктор Гюго замечательно выразился, когда говорил об аппарате, построенном с использованием силы чисел и воображения. И с его помощью я пристыжу любых скептиков, даже англичан. Но не здесь и не сейчас. Нам нужно отвезти аппарат в Тулузу в крытом фургоне и отыскать достаточно высокую площадку для взлета, чтобы подобраться к птеродактилю поближе. Я стану пилотом, а вы — стрелком.