Фабрика грез

Бэгшоу Луиза

— Том, если ты помнишь, Роксану Феликс не я пригласила.

— Я помню твою подпись под документом, подтверждающим, что она взята на роль.

Элеонор отступила. Лицо ее потемнело.

— Так ты снимаешь с себя ответственность, Том? Это ты хочешь сказать?

Голдман помолчал и глубоко вздохнул.

— Слушай, Элеонор, правление знает о наших проблемах на съемочной площадке. Не смотри на меня так. Говард Торн требует объяснений.

Элеонор почувствовала, как страх стискивает сердце.

Боже милостивый, почему именно Говард Торн? Торн — один из акционеров, а если точнее, у него пятнадцать процентов. Он больше

всех будет жаждать крови, если все пойдет не так. И чьей крови? Уж явно не Тома Голдмана. С ним она уже сталкивалась. Довольно жадный до славы, когда дела идут хорошо, Том уносил ноги от проблем с бюджетом так быстро, как только мог. И если понадобится свалить с себя ответственность за Роксану Феликс, он так и сделает.

Похоже, момент, которого она всегда боялась, наступил. Тому Голдману придется выбирать — уволить ее или оставить. Но если он ее оставит, то поплатится собственной карьерой.

Видимо, в Голливуде именно так кончается всякая дружба. Полным разрывом ради собственного выживания. Значит, пятнадцать лет их дружбы ничего не значили для Голдмана? Убить или быть убитым?

— Ты говоришь, — медленно повторила она, — ты мог бы солгать, что поддерживал утверждение Роксаны Феликс на роль?

Том Голдман посмотрел на нее тяжелым взглядом.

— Вот что я говорю, мадам: если ты хочешь остаться президентом студии, тебе лучше решить все возникшие проблемы. И как можно скорее.

Элеонор повернулась и молча вышла из его кабинета.

Том Голдман смотрел ей вслед. Когда она исчезла в коридоре, он упал в кожаное кресло в полном отчаянии. Он злился на Элеонор как никогда.

Кстати, только так он мог маскировать свои чувства к ней. Это было необходимо. Потому что она принадлежит Полу Халфину. Потому что он зачал ребенка с женщиной, которую, теперь он хорошо понял, совсем не любит. Может, она ему вообще не нравится, но именно она будет матерью ребенка, за которого он несет полную ответственность.

Та ночь в Нью-Йорке показала Тому, что такое настоящая любовь и неподдельная страсть. Теперь с Джордан ему даже трудно возбудиться. Он делал вид, что причина в ее беременности, но вряд ли она верила… А в это время студия и фильм, его большая светлая надежда, шли ко дну.

Все превращается в пыль. Вся его жизнь — в пепел. И что хуже всего, он ведь испытал, что такое иметь все, правда в течение лишь нескольких прекрасных часов…

Слишком поздно. Ты слишком опоздал.

— Уволь ее. — Раздраженный голос Фреда Флореску дошел до Сэма Кендрика, пробившись сквозь толщу других мыслей. — У тебя есть на это право, Сэм. Ради Бога. Позвони Элеонор Маршалл, и пускай она сделает это.

— Слишком дорого на этой стадии, — сказал Кендрик.

Глаза его все еще были прикованы к просмотровой комнате. Он только что увидел отснятый материал и понял: фильм еще можно спасти. Пока.

Если ничего больше не случится.

Если он сможет убедить Роксану продолжать работать.

Если актеры на второстепенных ролях подтянутся и соберутся.

В общем, слишком много если, думал Кендрик. Но он просто не мог, был не в состоянии согласиться на другой вариант. Она была как наркотик. Он привык.

— Может, нам тогда подумать об увольнении Мэри или Сета? Или обоих? — предложил агент. — Я знаю, они мои клиенты, но играют не очень. А кадры с Роксаной прекрасные.

— Да, мы от нее получили то, что

надо, — согласился Флореску, проводя ладонью по лбу. — Но этого, черт побери, мало. Сперва, когда я готов был заменить эту суку, она стала лучше работать, а теперь, когда мы зашли слишком далеко со всеми изменениями в сценарии, она снова валяет дурака.

— Мэри и Сет стараются изо всех сил, — тихо заметил из своего угла Зак Мэйсон. — Она их специально смущает.

Мешает играть. Я сам видел несколько раз на съемочной площадке.

— Мешает играть? Не кажется ли тебе, что это звучит несколько мелодраматично? — спросил Сэм. — Это съемки фильма, а не визит Кеннеди в Даллас.

Мэйсон пожал плечами:

— Сэм, я видел сам.

— Я попрошу Дэвида еще раз поговорить с ней, — пообещал Кемдрик, вставая. — И займусь Сетом, Мэри и Джеком. Они мои клиенты, может, я смогу их припугнуть, пускай сами решат свои личные проблемы.

Но как бы спокойно он ни произносил это, Сэм внутренне поморщился от собственной лжи. Потому что личная проблема спала с ним, и он это понимал.

Околдован.

Это слово плавало у него в мозгу, оно отпечаталось не только в сознании, а внедрилось гораздо глубже. Оно являлось символом счастья, нирваны, в которую он впадал с ней. Кендрик лежал на двуспальной кровати в номере Роксаны, чувствуя себя так, как давно не чувствовал. Он начинал заниматься с ней любовью медленно, потом все больше возбуждаясь. Она терлась о его кожу, концы блестящих угольно-черных волос щекотали его, прикасались к его возбужденной плоти. Сухими горячими губами он прикусывал ее соски, а она массировала его мошонку… Он уже был готов, испытывая почти боль от нетерпения. Потом она сползала с него, вставала на стройные колени, приникала ртом между ногами Сэма, и ее красивые красные губы ритмично двигались вверх-вниз, замирая на секунду, ее розовый язычок возбуждающе полз по всей длине его плоти, до самого основания… Ему казалось, он сходил с ума, когда смотрел на ее красивое лицо с таинственной улыбкой. Схватив свою маленькую ведьму под мышки, он клал ее на живот поперек кровати, убеждался, что она готова, и начинал дразнить, прижимаясь возбужденной плотью, проникая пальцами во влажные глубины, доводя до последней черты, пока она не начинала выть, целовать его руку, торопя и моля об облегчении. С невероятным ощущением мужской силы, распиравшей его вены, он соглашался и глубоко впивался в ее бархатное тело, давая обоим насладиться невероятным оргазмом. Таким, на какой он был способен в семнадцать лет. Сэм чувствовал, как стройное тело любовницы бьется под ним. А потом, свернувшись, она голая лежала в его объятиях. Как котенок. Ее маленькое совершенное тело отдыхало. Голова покоилась у него на плече, он даже не мог дышать от обожания, он хотел ее защищать от всех и всего на свете.

— Я думаю, Изабель — самая везучая женщина в мире, — пробормотала Роксана.

Сэм засмеялся:

— Мы с Изабель не спим уже много лет.

— Да что ты? Ты говоришь просто так, чтобы доставить мне удовольствие. — Она шутливо ткнулась в него.

— Да клянусь. Она этим не интересуется. Изабель любит давать приемы, вращаться в светском обществе, — пожал плечами Кендрик. — И хорошо. Мы не ссоримся. Я думаю, большинство крепких браков держится только на этом.

— Да как-то это не слишком здорово, Сэм. Это ведь означает одиночество.