Фата на дереве
Шрифт:
Тут что? Сможет она применить этот сюжет на практике? Куда там! Без слез на все это не взглянешь. Ну как Сабина начнет тренироваться, если муху прихлопнуть не может? И опять же – всё все равно заканчивается убийством, смертью.
И только после этого зритель окончательно удовлетворен и спокоен! Уффф! Ну наконец-то избавилась окончательно, слава Создателю.
Конечно, облегчение приходило, но только как часть общеэстетического впечатления, если об американском кино можно позволить себе так выразиться.
А что
Факты из реальной жизни ничего хорошего не сулили.
То и дело по телику рассказывали о событиях, лишь подтверждавших самые страшные опасения Саны: жестокие избалованные себялюбцы никогда не прощали своим жертвам желания уйти от них.
Чего стоила история девушки, сбежавшей от постоянно избивавшего ее мужа! Тот в отместку похитил ее родителей. И вот уже несколько лет несчастная пытается вместе со своей сестрой отыскать следы папы и мамы. Их нет. И тела их не нашли… Как жить с этим?
Или урод человеческий, решивший за отказ женщины встречаться с ним изуродовать ее дочерей-подростков – ничто его не останавливало. Никакие мысли о последствиях, никакие угрызения совести. Он мстил и старался сделать это с максимальной жестокостью.
Сана и не хотела бы лишний раз слышать про такое (уж очень каждый раз она пугалась за своих), но вести упорно настигали и настигали.
Она все думала, чем бы могла испугать Ростислава так, чтобы он сам ушел из ее жизни?
Ну, чем она могла его испугать?
Собрать какой-то серьезный компромат?
Ну, это вообще даже не рассматривалось. Не получится у нее.
Что еще? Попросить кого-то, чтоб припугнул?
Ох, да только хуже будет. Вот после этого он уж ей покажет, на что на самом деле способен.
Иногда она мечтала: вот бы он влюбился! Нашел бы себе какую-нибудь молоденькую красотку и начал с ней роман. Та бы и родила ему, и слушалась бы его, как солдат генерала… И он бы сам ушел к той, молодой… Ну, конечно, напоследок наговорил бы всяких гадостей – это пусть, пусть… Но ушел бы, и все!
Ха! Не влюблялся он ни в кого, вот беда.
При этом Сана упорно и ежедневно работала над собой. Она внушала себе, что, возможно, многое видит в слишком темном цвете, что надо постоянно отмечать то хорошее и привлекательное, что есть в ее муже.
Ну-ка, ну-ка? Что в нем особенно нравится?
Во-первых, он, безусловно, красивый. Этого не отнять. Со стороны смотреть – залюбуешься.
Во-вторых, он ухоженный, элегантный. Безупречно элегантный. Это она, как специалист именно в данной области, может засвидетельствовать.
В-третьих, от него всегда очень приятно пахнет. Настоящим мужчиной, здоровым, крепким, следящим за собой. И туалетная вода его такая, что прижаться бы и нюхать, нюхать щеку мужа… Только расслабляться
В-четвертых, он хорошо разбирается в кулинарии, ценит хорошую кухню, ест красиво.
В-пятых, заботится о родителях, помогает им постоянно, во всем.
В-шестых, он трудоголик. Вот такого, как подружки жалуются, что, мол, валяется благоверный целыми днями на диване, – такого она даже представить себе не может, думая о Славике.
Да что перечислять – сплошной ходячий позитив, а не муж! Все дело в ней, вероятно. Может быть, она его чем-то подсознательно очень раздражает. Может быть, тем, что успешна, популярна даже. Это же может раздражать, вполне даже. Во всяком случае – пробуждать ревность.
Эх, что говорить! Может, еще как может!
И как быть в этой ситуации?
Очень хотелось с кем-то поговорить, но поучительные годы сосуществования со Славиком приучили Сану к чрезвычайной осторожности и молчаливости, когда это касалось ее личной жизни.
Не с кем ей было говорить о том, что ее буквально иссушает! Только разве что на судьбу полагаться и оставалось…
Габриэлла
Когда примерно год назад на горизонте нарисовалась однокурсница Наташка – то есть не Наташка, а Габриэлла, никак она не переучится ее по-новому называть, – разговоры их так или иначе затрагивали приватные темы. Сана на всякий случай домой ее не приглашала, чтоб у Славика не появился компромат на ее очередную знакомую. Та по глупости сболтнет что-то о себе, не подозревая, что идет прямая трансляция, что она, так сказать, в прямом эфире…
А потом разговоров на всю оставшуюся жизнь.
Встречались они чаще всего на нейтральной территории.
Габриэлла болтала о себе охотно, ничего не скрывая, порой с удивительной бесстыжей простотой описывая свои любовные похождения, качество которых определялось не степенью влюбленности в своего спутника жизни на данном отрезке времени, а мерой его участия в построении ее материального благополучия.
О последнем своем замечательном дядечке она говорила с придыханием и горестными вздохами. Придыхания относились к его финансовой мощи, а горестные вздохи – к тому, что он почему-то не принимает ее всерьез как творческую личность, хотя пару раз помогал устраивать ее выставки с роскошными презентациями.
А ведь о ней так горячо отзывается пресса! Картины – да, пока не продаются. Но нужна дальнейшая раскрутка. Небольшая, но массированная. Растяжки на улицах, баннеры…
Она заикнулась о своей заветной мечте обычно внимательному к ее нуждам влюбленному дядечке-проказнику, а он почему-то отказался, говорит, тебе сколько ни дай, все будет мало. Квартиру, мол, тебе обеспечил – угомонись на время хотя бы…
Потом было еще несколько неприятных моментов, связанных именно с этим дядечкой.