Фатум
Шрифт:
Братья, тем временем, продолжали разговаривать. Они остановились, и теперь Николь видела только лицо Дэвида, в то время, как Кей стоял к ней спиной. Натянутой, плененной спиной. Каждый раз, когда девушка собиралась опустить руку, происходило что-то еще, и она снова тянулась к кнопке: то Демон вытащил пистолет, то посмотрел прямо в камеру, отчего внутренности девушки чуть ли не сворачивались в трубочку – зная, что это невозможно, она все равно не могла отделаться от чувства, что Дэвид мог ее видеть. От вечных дерганий у Николь уже развился нервный тик. Черт, ну почему Зомби не включил звук?! Она же ничерта не понимала ни в технике, ни в их языке, на котором эта техника разговаривала. Однако вскоре девушка поняла, что звук был не нужен: даже глухой в состоянии понять, что если один человек направляет пистолет в
– Господи, что мне делать, что мне делать, что делать, что…, – пальцы, находящиеся всего в паре миллиметров от кнопки, предательски дрожали. Был у Зомби запасной план или нет, но если Николь активирует турели сейчас, Арчер умрет. У него просто не хватит скорости, чтобы спрятаться, да и куда? Но если она ничего не сделает, то Дэвид убьет его. Николь ни на секунду в этом не сомневалась: лицо Демона говорило красноречивей любых слов. Дура! Почему она полезла защищать Дэвида?! Ну убил бы Зомби брата, что в этом такого – он его даже не знал! Черт, ну зачем, зачем она влезла со всеми этими откровениями?! Зачем?!
Ее сердце бухало так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. По щекам градом катились слезы, падая на сенсорную панель, а затем и на пол. В этот момент Николь была готова поверить в любого Бога, продать душу Дьяволу, лишь бы только все кончилось. Лишь бы только все кончилось… Мечты сбываются: улыбнувшись в камеру, Демон едва заметно кивнул. Этого мгновенья, этой доли секунды, хватило Николь, чтобы понять то, что последует дальше, но… только лишь понять. Девушка со всей силы вдарила по кнопке… Но она сделала это лишь после того, как Демон выстрелил, и камера отключилась.
Когда только Зомби рассказал ей о кнопке, в голове девушки сразу зародилось множество ассоциаций: запуск ракеты, ядерный чемоданчик, конец света – иными словами, нечто грандиозное, разрушительное и ужасно громкое. Где-то не периферии сознания, Николь была уверена, что, как только она активирует турели, солнце погаснет, земля разверзнется, моря высохнут и всему настанет конец. И чем ярче и извращенней были картинки, которые рисовало воображение девушки, тем оглушительней и убийственней ей казалась тишина. Камеры отключались одна за другой, оставляя на мониторах какую-то надпись – вероятно, что-то вроде «нет сигнала» – но кроме этого ничего не изменилось. Лампы светили все так же ровно, бункер не трясло, никакой сирены не прозвучало. Одна только красная кнопка продолжала мигать, а под ней высвечивались какие-то символы. Николь видела подобное на уроках программирования в школе, но даже на собственном языке она не понимала, для чего все это было нужно. Девушка сползла на пол и, обняв колени руками, раскачивалась взад-вперед, не сводя влажных глаз со злополучной кнопки. Первым ее порывом было выбежать на улицу, но она хорошо помнила наставления Зомби: даже если он был мертв, она все равно сделает все, как он сказал. Это будет меньшим из того, чем она могла отплатить ему за все, что он для нее сделал. Николь ненавидела себя за подобные мысли, за то, что уже похоронила Арчера, хотя до момента истины было далеко, но по-другому девушка не могла: она разучилась надеяться. За все эти дни люди вокруг нее только и делали, что попадали в больницы и умирали. Причем, большая часть из них оказывалась там из-за Николь. Может, ее кто-то сглазил? Или же на ней с детства тяготело какое-то проклятие, которое убивало всех близких ей людей? Сначала родителей, потом няню, тетю, Зомби…
Наконец, пискнув, кнопка перестала мигать. Николь тут же встала и наблюдала за тем, как красный цвет сменился желтым, затем белым, а потом кнопка и вовсе пропала, оставив монитор пустым. Вытерев слезы, девушка, даже не подумав о том, чтобы забрать свой паспорт, бросилась к выходу. Ее била дрожь, а горло сдавливало от подступающих рыданий: она смогла набрать код только с третьего раза, а затем, бросившись в лифт, повредила себе руку. Николь стояла на самом краю платформы, когда потянула рычаг, и, когда лифт выталкивал ее вверх, девушка содрала себе кожу с левого плеча о прозрачные стены трубки, точно теркой. Боль отрезвила ее, и, вывалившись наружу (так и не поняв, откуда она, собственно говоря, вывалилась), Николь вскрикнула. Земля вокруг лагеря была изрыта, точно по ней пробежало стадо диких лошадей. Кое-как поднявшись на ноги, игнорируя
– Кей! – прохрипела она, не выдержав тишины. Это было жалко. Это был не крик, и не зов, это был лишь невнятный всхлип, который едва ли услышал идущий рядом человек. Прокашлявшись, Николь набрала в легкие побольше воздуха и что есть мочи завопила: – КЕЙ!!!
Уже лучше. Вопль девушки эхом пронесся по поляне и затерялся среди деревьев. Николь даже удалось согнать стайку птиц с насиженных мест, вот только это едва ли могло послужить поводом для гордости – девушка старалась достучаться не до пернатой братии. Еле волоча ноги, беззвучно плача от ужасной боли в руке (она содрала себе кожу от плеча до середины предплечья), Николь потерянно смотрела по сторонам, но ничего вокруг не замечала. Все, что ее окружало, вдруг начало меркнуть и тускнеть: деревья, трава, небо – все это внезапно стало казаться девушке таким далеким, словно она и окружающий мир находились в разных измерениях. Деревья казались такими огромными, что чуть ли не упирались своими острыми макушками в свинцовое небо; их кроны черными лапищами зловеще нависали сверху, угрожающе шелестя листьями. Трава вдруг стала казаться сухой и колкой, ветер – пронизывающим, а солнце – холодным.
Шатаясь, спотыкаясь почти на каждом шагу, Николь продолжала плестись вдоль стены бункера, рыдая теперь уже в голос. Она была одна. Совсем одна. Как потерявшийся ребенок, она звала на помощь, отчаянно озираясь по сторонам и встречая лишь пустоту и безразличие.
Его нигде не было. Зомби нигде не было, а это могло означать лишь одно – он мертв. Потому что будь он жив, он бы не стал так долго мучить ее ожиданием. Неужели он не слышал, как ей было больно? Неужели он не слышал, как ей было страшно? Так почему же он до сих пор не появился? Надменный, как индюк, с самоуверенной улыбкой, почему он до сих пор не показался на горизонте и не поспешил Николь навстречу? Он ведь прекрасно знал, что она его ждала; он ведь всегда приходил.
А сейчас не пришел.
– КЕЙ! – девушка в исступлении рухнула на колени и в немой мольбе устремила взгляд в небо: у нее внутри что-то сломалось. Ей было так больно, словно кто-то всадил дрель ей в грудную клетку, с каждой секундой проникая все глубже и глубже. Николь судорожно прижала ладонь к груди, к тому месту, где, как она чувствовала, должна была быть зиявшая пустотой рана, но кроме промокшей от крови и слез футболки, девушка ничего не могла нащупать. Невыносимая боль, она раздирала ее изнутри; затмевала рассудок, притупляя восприятие. Время словно остановилось. Вокруг не было ничего, кроме пустоты, холода и мрака.
Ничего.
Никого.
На этот раз, Николь действительно была одна. Больше у нее никого не осталось.
Задыхаясь от рыданий, девушка распласталась на траве, позволяя волне уныния и жалости к себе унести ее в свои владения. Может, если она полежит здесь какое-то время, вселенная сжалится над ней и заберет и ее душу за компанию? Может, она тоже станет холодной и бесчувственной, как тот камень странной формы, что упирался ей в спину… Николь распахнула глаза. Неловко поднявшись на четвереньки, она начала рыскать руками по рыхлой земле, пока не нащупала то, что искала: ее пальцы сомкнулись на холодном металле пистолета. Подняв оружие, девушка очистила его от прилипшей травы и грязи, и задумалась: что это – знак свыше? Быстрый билет в страну безмятежности?
– Николь? – девушка замерла, не смея повернуться на голос. До боли знакомый, встревоженный голос. – Николь!
Зомби. Он пришел. Он все-таки пришел.
Зарыдав еще сильнее, Никки обернулась и почувствовала, как сокрушительная волна облегчения захлестнула ее с головой. Потрепанный, измазанный в крови и грязи, он стремительно пересекал поляну с каким-то пугающе диким выражением лица. Живой. Почти невредимый. И, разумеется, чем-то недовольный. Николь рассмеялась, хотя с ее заплаканным лицом и хриплым голосом, Зомби вряд ли мог заметить разницу между смехом и рыданием.