Фб-86
Шрифт:
Папп критически осмотрел его.
— Это не годится, друг, — сказал он. — Вы промокнете до нитки. — На минуту задумался, подошел к шкафу и достал дождевик с капюшоном. — Какой у вас размер ноги?
— Сорок второй, — ответил парень.
Папп вышел. Через несколько минут вернулся с тяжелыми, немного поношенными ботинками.
— Наденьте эти.
Иштван хотел отказаться, но Папп жестом руки оборвал его.
— Делайте, что вам говорят. Я лучше знаю, что нужно для такой дороги.
Парень больше не возражал.
— А
— Да.
— Дайте мне вашу справку-прописку.
Парень достал из кармана документ и отдал его Паппу. Тот сел за стол, достал из бумажника такой же бланк, только незаполненный, но с печатью и подписью и начал писать. Заполнив бланк, он подал его Иштвану.
— Не забудьте, что живете здесь, в Сомбатхее, на улице Мальва, дом 8. Итак, где вы живете?
— На улице Мальва, 8, — заикаясь от неожиданности, пробормотал Иштван.
— Ну, пойдем, — приказал Папп. С кухонного стола он взял небольшой сверток. — Спрячьте это в карман, по дороге пригодится. В хлебе скрыто несколько шиллингов. Смотрите, чтобы не проглотить их.
Они вышли из дому и направились в лес.
Иштван, все больше удивляясь, смотрел на черноглазого мужчину.
Над головами свистел ветер. Могучие деревья стонали, ойкали, как сказочные великаны, раненные в титанической борьбе. Листья под ногами были мокрые. Дождь не утихал. Иштван радовался, что надел дождевик, и мысленно благодарил Паппа.
Уже около двух часов лежали они неподвижно на земле. Впереди, в пятидесяти метрах, была граница. Парень сначала не понимал, почему нельзя идти дальше. Ведь вокруг никого не видно. И проводник шепотом объясни ему:
— Видно, что вы еще не были солдатом. К сожалению, охрана границы у коммунистов организована хорошо. Пограничный наряд находится где-то в секрете и, так же как и мы, ведет наблюдение. Надо дождаться, пока пройдут мимо нас, а тогда переходить.
Они лежали, пока не стемнело. Уже трудно было различать очертания окружающих предметов. Наконец, метрах в пятнадцати, увидели силуэты пограничников.
Папп схватил Иштванову руку.
— Через десять минут можете отправляться. Не забудьте, как переходить через проволоку. Главное — спокойствие. К заграждению ползите. Ясно?
— Да.
Еще немного подождали.
— Можно идти, — сказал проводник. — Пока вы не перебрались, я вас отсюда буду прикрывать. Если на вышке вспыхнет прожектор, не двигайтесь, лицо спрячьте.
Пожали друг другу руки, и Иштван, напрягая мышцы, пополз. Сердце его колотилось. Особенно осторожно перебирался через вспаханную полосу. Каждые десять метров останавливался, прислушиваясь. Но ничего подозрительного не слышал. Только свистел ветер и шумел дождь. Наконец он добрался до ограждения. Подполз к столбу, поднялся и осторожно перелез.
В
Перед парадным входом остановился. Нервно пошарил по карманам в поисках ключа. Не нашел. Сердито выругался и позвонил.
Домработница открыла дверь.
Профессор поспешно сбросил с себя плащ и шляпу, вытер платком мокрое лицо и поспешил в столовую.
— Магда, Эстер! — радостно крикнул он еще с порога. — Все устроил!
— Садись, Тамаш, — сказала его жена. — Садись и расскажи все по порядку.
— Приготовь, дорогая, черный кофе, — попросил профессор. — По этому случаю можно сделать исключение и что-нибудь выпить.
Жена ушла на кухню и вскоре вернулась.
— Ну, дорогие мои, поднимите рюмочки. За победу правды надо выпить, — сказал Голубь со счастливой улыбкой.
В свете электрических лампочек в рюмках золотом заблестел коньяк. Они выпили.
— Ох, крепкий! — вздрогнула Эстер.
— А мы еще крепче, — засмеялся профессор.
— Ну, теперь рассказывай, — попросила его жена. Профессор закурил.
— В одиннадцать я прибыл на Академическую улицу. Товарищ Шомош сразу же принял меня. Очень милый, вежливый человек, с широким кругозором. Шомош представил мне молодого блондина, подполковника Бэйди Челеи. Он офицер контрразведки, который вел следствие по делу Красная. Образованный, симпатичный человек. Я был очень взволнован. Как-никак, Шомош один из руководителей партии. Сначала он интересовался ходом опытов. Я подробно рассказал о своих сомнениях, о тех опасения, что недавно возникли у меня. — Он улыбнулся девушке. — Вы, Эстер, догадываетесь, что я имею в виду?
— Да, — кивнула девушка. — Вы боитесь, чтобы результаты опытов не попали в некомпетентные руки.
— Да, — подтвердил профессор. — И знаете, что сказал мне Шомош? Чтобы я действовал по собственному усмотрению, так, как мне велит совесть. «Ученый, — сказал мне Шомош, — отвечает за свои поступки не только перед своим народом и своим правительством, но перед всем человечеством. Судьей ученого, кроме его совести, есть все человечество». Так он сказал. И мне очень, очень приятно было слышать эти слова. Потому что они правдивы.
— А что с Иштваном? — перебила его жена.
— Ничего.
Госпожа Магда и Эстер удивленно переглянулись.
— Да, — засмеялся профессор, — завтра утром он снова сможет слушать лекции. Значит, ничего с ним не случилось. Тот Каллош так запутал все, что в конечном счете и сам не мог разобраться в делах. Статс-секретаря тоже ввели в заблуждение. Однако все выяснилось.
Эстер с красным от радости лицом слушала рассказ седого ученого. От счастья девушке хотелось закружиться в танце.