Феномен двойников (сборник)

Манова Елизавета Львовна

— Что сделано — то сделано, господин Нэфл. Мы вам верим, а остальное — ваша забота.

— Я хотел бы, чтобы вы повторили ваш рассказ.

— А я бы не хотел. Думаю, главное вы им рассказали. Если есть вопросы…

— Вы могли бы указать, где именно встретили корабль? — быстро спросил Гори.

— Могу. А зачем?

— То есть?

— Он давно не там. За три дня мы продрейфовали почти 12 единиц. При той же скорости и направлении дрейфа он бы уже пересек орбиту Авлара. Слишком людные места, чтобы скрыть. Значит, изменил курс.

— И

что же, нельзя определить, откуда он прилетел?

— Почему? Лийо просчитал направление дрейфа с учетом возмущений, Ябта и Фаранела. Выходит как будто созвездие Ориссы… Только это ничего не доказывает. Просто оптимальная траектория входа в систему.

— Майх, — тихо спросил Нэфл, — а Лийо знал?

— Может быть, — ответил Майх холодно.

— И он ничего?..

— Это только один человек мог сказать. Хозяин корабля. Его я не спрашивал.

— А почему? — наивно спросил Рас.

— Совести не хватило. Он был один и верил нам, а нам верить незачем.

— Но почему? — снова спросил Рас. — Там же был Лийо!

— А где он теперь? Где остальные ребята из экипажа? Где тот корабль?

Наконец-то Нэфл взглянул на Хэлана.

— Может быть, вы нам скажете, господин Ктар?

— Ну, что знаю… Трое убиты на Гвараме в день прибытия. О судьбе капитана Тгила сведений не имею. О корабле тоже.

Они переглянулись. Похоже, только сейчас дошло.

— Его, — Хэлан кивнул на Майха, — ловят все полицейские службы Планеты.

— А вы?

— Я уже нет.

— Почему?

— Перехотелось.

— Извини, Унол, — сказал Гори, — твои вопросы бестактны. Побуждения господина Ктара — его личное дело. Очень сожалею, что это было сказано. Но все-таки, господин Ктар, чем вы это объясняете?

— Ничем. Не могу объяснить, вот и не объясняю.

— На всякий случай, — безмятежно ответил Рас. — Бюрократ обязан бояться нового, а нами правит здоровый бюрократический организм с суммарным интеллектом… ну, скажем, улитки.

Он изрек это со своей милой детской улыбкой, словно отвечал на вопрос о погоде — этакий безобидный опасный человек.

— Ну, хорошо, — нетерпеливо сказал Нэфл. — Бюрократы… А убийство?

— А что убийство? — так же безмятежно отозвался Рас. — Можно подумать, у нас никого не убивают! Правда, господин Ктар?

— Правда, господин Рас.

— Довольно, господа! — сердито сказал Гори. — Ринел, боюсь, у наших гостей нет времени выслушивать твои сентенции. Боюсь, у нас тоже нет на это времени. Не забывайте, речь о событии, единственном за всю историю Мира… может быть, неповторимом! Максимум информации, господа! Ринел, у тебя есть вопросы?

— Конечно! — с радостным удивлением отозвался Рас. — Молодой человек, вы не могли бы подробно описать корабль?

Майх начал говорить, запнулся, попросил бумагу. Они, все четверо, перебрались к столу и начисто позабыли о Хэлане. А он сидел в сторонке, глядел, как Майх говорит, пишет, чертит, как покусывает губу, задумавшись над вопросом, как

Рас в азарте дергает его за рукав, как горят глаза у длинного Гори, и странная гордость поднималась в нем. Словно бы Майх не просто попутчик по пути в никуда, не повод, не случай, а его собственный ученик, дело его рук. И странная печаль: вот его и выкинули из игры. Это неважно, что они еще вернутся к нему. Наиграются и вернутся, ведь все они несмышленыши, приготовишки, где им одолеть другую жизнь, настоящую, в которой ни логики, ни порядка, ни правил, ни масок. Все равно его уже выкинули из игры, и даже с ними — с последними, с кем он чем-то связан, — он не связан уже ничем. Вот так ты боишься одиночества? Смешно.

Только это почему-то было совсем не смешно.

Наверно, Хэлан задремал. Ему даже что-то снилось: темное, тягостное, одинокое. Он почти обрадовался — там, во сне, — когда почувствовал, что должен проснуться. Он открыл глаза и увидел, что рядом стоит Нэфл и смотрит на него. Взгляды встретились; Нэфл устало улыбнулся и сел в соседнее кресло. Видик у него был тот: как раз на две бессонные ночи.

— Я вас разбудил?

Хэлан пожал плечами и стал глядеть, как Рас и Гори терзают Майха. Груды бумаги на столе и на полу, Рас хрипит, у Гори волосы дыбом, а Майх свежехонек…

— Если вы на меня обиделись…

— За что?

— Когда вы у меня были…

— Это моя работа, господин Нэфл.

— Да, понимаю. — Помолчал и сказал с мукой: — Все равно не понимаю! В голове не укладывается. Ведь это же… это несопоставимо, Ктар! Иной разум — и эта отвратительная возня. Подумайте: ведь мы просто закостенели в своем одиночестве. Обросли догмами и предрассудками, как корабль ракушками. Бьемся в тюрьме одних и тех же представлений, а тут целый мир… новая Вселенная… и запретить?

— Вот именно, — сказал Хэлан. — Запретить и отменить.

— Почему?

— А все равно не поймете. Больно благополучные.

— О чем вы?

— Об этом самом. — Хэлан обвел взглядом кабинет. — В семье ведь жили? Дом, частная школа, высшее. Все двери настежь. На черта ум, на черта талант — все равно полное благоденствие до конца дней. Что, не так?

— Но какое отношение?..

— Прямое. Вот вам, к примеру, мозги помешали. Так и остались со своей наукой мелкою сошкой. А кто посерей да пошустрей — те нами и правят. На черта ему ваша новая Вселенная, если для него старая в кресло сошлась?

— Вы хорошо споетесь с Расом, господин Ктар. Он тоже любит упрощать. Если бы все было так примитивно…

— А жизнь — оч-чень простая штука, господин Нэфл, куда ее упрощать! Есть миллионы удачников, что все задарма имеют. И деньги, и власть, и работу, какую захотят. А другие — миллиарды — голь приютская, тем ничего не положено. Будь ты хоть семи пядей во лбу, а где сидел — там и сиди. Вот Майха возьмите. Ему бы выучиться, так всех капитанов ваших… а вы ему одно местечко оставили — на космической помойке.