Флориендейл. Одна из них
Шрифт:
Девушки полетели на пол. Кассандра успела ухватиться за край кровати, но обмякшее тело Мари соскользнуло вниз и исчезло в тумане. Растирая затёкшее запястье, Кассандра бросилась на пол и стала шарить руками в густой серой дымке. Но Мари там уже не было.
Она очнулась в припаркованной машине – резко пришла в себя, втягивая воздух в лёгкие, с ощущением, будто падает. Левая рука действительно затекла и ныла: кто-то, очевидно водитель, забрал её рюкзак, так что ей стало не на что опереться. За окном уже стемнело; машина стояла в узком переулке, и высокие
Кассандре хватило нескольких секунд, чтобы осмотреться, и она едва удержалась от соблазна снова закрыть глаза. Несмотря на только что пережитый кошмар, сердце не колотилось, а едва билось в груди; мутный сон будто вытянул из неё всю энергию. Кассандра попыталась встать, или повернуться на другой бок, или нащупать пульс, но даже просто сдвинуть руку с места уже стоило ей невероятных усилий.
– Что за… чертовщина, – пробормотала она онемевшими губами. Руку кололо тысячью мелких иголочек: кровь снова приливала к затёкшим пальцы. Помимо этого, Кассандра совсем не чувствовала своего тела. Если подумать, даже боль в руке была приглушённой, терпимой.
Они с Мари никогда не были в Индувилоне: мама решительно выступала против любых поездок в этот город. Он казался ей «опасным» и «криминальным», мрачным средоточием всего мирового зла. Отец уверял, что ничего не случится, если они будут ездить туда всего лишь раз в полгода, за редкими вещами, которые нельзя было достать в посёлке, вместо того чтобы терять целый день на дорогу до Алилута. Но мама была непреклонна, и её иррациональный страх перед Индувилоном передался впечатлительной Мари.
Кассандре было всё равно, из какого города её школьная форма, а вот искать след сестры в Алилуте, где не было ни одного представительства, точно не имело смысла. Кассандра бы охотно поехала сразу в Роттербург, если бы нашла дома хоть какие-то деньги. Но то ли у них и правда ничего не было – не зря же мама так ждала отца с зарплатой – то ли их сбережения конфисковали вместе с документами, когда увезли Мари. В Индувилон, центр провинции, Кассандра, по крайней мере, могла дойти пешком… И лучше бы она действительно шла пешком!
Кассандра снова попробовала пошевелиться – руки уже слушались, однако ноги по-прежнему были ватные, так что, сумей она выбраться из машины, далеко ей не убежать. И всё же она завозилась на сиденье, холодными пальцами пытаясь развязать грубые верёвки, державшие на месте хлипкую дверь.
Она услышала голоса прежде, чем увидела двух мужчин, появившихся из темноты переулка. Один – уже знакомый Кассандре водитель – направился прямо к ней, а другой остановился у дверей клуба. Кассандра бросила верёвки и притворилась спящей. Стоило ей закрыть глаза, как бороться с продолжающим своё действие дурманом стало труднее, однако теперь она была так напряжена, что уже не опасалась снова провалиться в сон. Пульс восстановился, и она могла спокойно дышать.
Водитель повозился у двери со стороны
– Ещё в отключке? – удивлённо спросил второй мужчина хриплым басом. – Это от одной ёлочки?
– Свежачок был, – хрюкнул водитель, с ощутимой ноткой гордости в голосе. – Новенькую повесил как раз. Заходим, чё?
– Угу.
Кассандра, как тюк перекинутая через плечо мужчины, сообразила, что они спускаются вниз по лестнице. В глаза ударил яркий свет, и она сосредоточилась на том, чтобы не жмуриться и не пищать от боли в рёбрах. Всё-таки этот тип нёс её не слишком бережно.
Вдруг всё прекратилось: её сбросили на пол, причём на что-то относительно мягкое, вроде ковра с толстым ворсом. От неожиданности Кассандра распахнула глаза, и мужчины ухмыльнулись, глядя на неё. Лёжа в нелепой позе на ковре, она смогла разглядеть, что находится в тесной комнате с тёмно-синими стенами, слабо освещённой двумя торшерами. Несколько высоких, в пол, зеркал отражали глубокую синеву и таинственный свет.
Пока Кассандра пыталась выпрямить ноги и сесть, делая это, впрочем, умышленно медленно и неловко, чтобы мужчины не догадались, что она давно пришла в себя, над ней склонилась женская фигура. Подол её длинного платья показался Кассандре таким мягким и бархатным на вид, что немедленно захотелось закутаться в него целиком. Она вскинула голову.
На неё смотрела самая необычная женщина на свете. Она была худая и высокая – по крайней мере на голову выше обоих мужчин; на узкую грудь ниспадали пряди седых волос. И всё-таки первое, что бросалось в глаза, было не платье, не рост и не седина, а татуировка птичьей головы: огромная, перламутрово-синяя, она занимала всю левую половину лица.
– Значит, вот как ты решил расплатиться по долгам, – тихо сказала странная дама, отворачиваясь от Кассандры.
Кассандра исподлобья взглянула на водителя. Он мгновенно растерял всю свою хамоватую развязность, переминался с ноги на ногу и не знал, куда деть руки. Его приятель стоял в стороне – этому, кажется, всё было безразлично.
– Ты притащил её сюда силой, Хорн, – заметила Синяя Птица. – Знаешь ли, другие отправляют ко мне хороших девушек, талантливых, таких, что мечтают оказаться у нас. Ты же приводишь только сирот и калек. Ты полагаешь, у нас тут филиал долгового рабства?
– В некотором роде да, – с усмешкой сказал второй мужчина и хрипло закашлялся.
Женщина холодно взглянула на него и, кажется, заметила детский рюкзак на его плече.
– Её вещи? Дай-ка паспорт. Она наверняка несовершеннолетняя, Хорн.
Хорн не стал отрицать, что рюкзак принадлежит Кассандре. Он молча забрал его у приятеля и трясущимися руками стал копаться среди её футболок, носков, бумаг и кое-как запакованных бутербродов. Наконец он выудил тонкий паспорт и уставился на первую страницу. Он мог ничего не говорить. Птица нахмурилась и неуловимым движением извлекла из складок платья пистолет. Настоящий! Кассандра на всякий случай снова прижалась к полу.
Конец ознакомительного фрагмента.