Флот вторжения (Книга 2)
Шрифт:
Куда интереснее было, проходя мимо открытых дверей, заглядывать внутрь. Он пытался сообразить, чем заняты находящиеся там ящеры, ведь эти помещения не были камерами. Чаще всего он ничего не понимал. Большинство пришельцев просто сидели перед устройствами, похожими на маленькие киноэкранчики. Разглядеть изображение на них он не успевал, видел лишь, что они цветные - на серебристо-белом фоне выделялись яркие пятна.
Затем появилось нечто новое: причудливо изогнутая лестница. Бобби обнаружил, что, хотя глазами он и видит эту лестницу, ноги ее не ощущают. Когда же он шагнул на ступеньки,
"Боже мои, будь у меня всегда такие легкие ноги, я давно бы пробился в большие лиги", - подумал он. Потом покачал головой. Скорее всего нет. С ударом у него вечно не ладилось....
Ящеры восприняли изменение веса на лестнице как само собой разумеющееся. Спустившись, они повели Бобби дальше по коридорам нижнего уровня, которые практически не отличались от верхних. Наконец охранники привели его в помещение с маленькими экранами.
Ящер, доставивший Бобби из камеры, обратился с вопросом к своему соплеменнику, который их ждал. У этого окраска на теле была еще более затейливой, чем у его подчиненного. Ящеры о чем-то заговорили, но Фьоре ничего не понял. Несколько раз прозвучало его имя. Пришельцы коверкали его еще сильнее, нежели имя Лю Хань. Высокопоставленный пришелец удивил Бобби приличным знанием английского языка.
– Ты - тосевитский самец Бобби Фьоре, который спаривался исключительно...– это слово он произнес с особым шипением, - с самкой Лю Хань?
– Да, верховный начальник, - ответил по-английски Бобби. У него возник маленький шанс самому задать вопрос.– А кто вы?
Ящера это не рассердило.
– Я - Тессрек, старший психолог.– Английские слова v шипением выходили из его горла.
– Я хочу узнать подробности этого... эксперимента.
– О чем именно вы хотите знать?
Интересно, ящерам уже известно, что Лю Хань беременна? Если они ничего не заметили, ему самому или ей вскоре придется сказать об этом.
Однако ящеры знали больше, чем предполагал Бобби. Тессрек нажал кнопку на столе, за которым сидел. Бобби услышал собственный голос, исходящий из ниоткуда: "Черт побери, кто бы мог подумать, что мой первый малыш окажется наполовину китайчонком?" Тессрек снова нажал кнопку, затем спросил:
– Означает ли это, что самка Лю Хань будет откладывать яйца... нет, будет размножаться... ведь вы, Большие Уроды, не откладываете яиц. Значит ли это, что самка Лю Хань будет размножаться?
– Хм... Да, - ответил Бобби.
– Это является результатом ваших спаривании?
Тессрек нажал другую кнопку. Маленький экран позади него, который до сих пор светился ровным голубым цветом, начал показывать картинку.
"Порнографический фильм", - подумал Фьоре. В свое время он посмотрел несколько таких лент. Этот был цветным, причем в очень ярких тонах, не то что крупнозернистые черно-белые пленки, типичные для фильмов подобного рода. И тут Бобби спохватился: кино было про него и Лю Хань.
Бобби шагнул вперед. Ему захотелось схватить Тессре-ка за шею и давить до тех пор, пока глаза ящера не повылезают наружу. Жажда убийства, написанная на его лице, должно быть, стала очевидной даже для охранников, поскольку
Похоже, Тессрек просто не заметил всего этого. Психолог воодушевленно продолжал:
– Это спаривание и будущее ваше отродье... нет, потомство... ты и самка Лю Хань будете заботиться о нем?
– Думаю, что да, - пробормотал Бобби.
За спиной Тессрека продолжался грязный фильм: лицо Лю Хань, полное любовного экстаза, над ним - его собственное лицо, охваченное желанием. Где-то в глубине разума Бобби всплыл вопрос: как это ящерам удается показывать фильм в освещенной комнате и без всякого видимого проектора? Однако Бобби заставил себя ответить ящеру:
– Да, именно это мы и хотим сделать, если вы, - "твари", - мысленно произнес он, - позволите нам.
– У вас будет то, что вы, Большие Уроды, называете... семья?– Он особо старательно выговорил это слово, чтобы Бобби Фьоре непременно понял.
– Да, - ответил он, - семья.– Бобби старался перевести взгляд с экрана на психолога, но глаза сами собой возвращались обратно. Часть сдерживаемого им гнева прорвалась в словах: - А что это вас так удивляет? Разве у вас, ящеров, нет своих семей?
– Нет, семей у нас не существует, - ответил Тессрек.– В вашем смысле этого слова. У нас самки откладывают яйца, воспитывают потомство, а самцы занимаются другими делами.
Фьоре внимательно поглядел на него. Это простое признание вдруг показало ему, насколько чужды людям космические захватчики; причем показало даже сильнее, чем окружающий мир или бесстыдство, с каким ящеры снимали его любовные отношения с Лю Хань. Некоторые земные мужчины тоже отличались бесстыдством и с незапамятных времен были не прочь поглазеть на голых женщин или на чужие интимные отношения. Но не знать, что такое семья...
Совершенно не замечая, что творится в душе Бобби, Тессрек продолжал:
– Расе нужно знать, как вы, Большие Уроды, живете, чтобы мы могли лучше и легче управлять вами. Нам нужно понять, как... контролировать вас. Я правильно выбрал слово?
– Да, совершенно правильно, - угрюмо сказал Фьоре:
Снова и снова в его уме всплывали слова: морские свинки. Эта мысль приходила к~нему и раньше, но никогда не звучала с такой силой. Ящерам наплевать, что он знает об экспериментах, которые над ним ставятся. Для них он просто лабораторное животное. Знать бы, что думают морские свинки об ученых, ставящих на них опыты. Если мысли были нелестными, свинки тут не виноваты.
– Когда появится детеныш?– спросил Тессрек.
– Точно я не знаю, - ответил Бобби.– Беременность продолжается девять месяцев, но я не знаю, с какого времени Лю Хань беременна. Как я назову вам точный срок? Вы ведь даже не гасите свет в моей камере.
– Девять месяцев?
Тессрек нажал еще что-то на своем столе. Бесстыдный фильм исчез с экрана, и вместо него там появились неразборчивые каракули алфавита ящеров. По мере того как Тессрек нажимал кнопки, строчки менялись. Психолог следил за ними одним глазом.