Галобионты
Шрифт:
Степанов хранил молчание, глядя перед собой мрачным взглядом. Его не покидало ощущение, что он оказался в капкане, из которого ему уже не выбраться.
– Для начала давайте договоримся, что будем беседовать начистоту. Чтобы между нами не возникало никаких неясностей, я собираюсь раскрыть перед вами все свои карты.
Степанов с ужасом узнал, что все его противозаконные деяния давно известны людям из Безопасности. Капитан назвал даже цену, которую заплатил вербовщик за проданную ему секретную информацию.
– Так значит, этот
– Буду с вами честен в надежде на ответную откровенность, – сказал капитан, – Давыдов не был провокатором, он был агентом одной иностранной спецслужбы. Весьма слабеньким агентом, смею добавить.
– Боже мой! Все кончено! – вырвалось у Антона Николаевича. – Со мной все кончено! – Степанов схватился руками за голову и застонал, придя в полное отчаяние.
– Прекратите истерику, – невозмутимо оборвал его капитан, поморщившись, – эта трагическая патетика вам не поможет. Я не собираюсь пугать вам страшными карами. Если бы дело обстояло так, мы с вами не сидели бы здесь сейчас.
Степанов не проронил ни слова, продолжая стискивать голову, раскачиваясь из стороны в сторону. Горю его не было предела. Снова оказалось, что все это время он строил воздушные замки.
– Еще раз повторяю, успокойтесь, Антон Николаевич, возьмите себя в руки, – капитан тронул Степанова за плечо, отчего тот вздрогнул и подняв голову уставился на собеседника затравленным взглядом.
– Я хочу сделать вам одно предложение, и мне кажется, что оно должно вас устроить.
Степанов почти не слушал своего собеседника. В этот момент ему хотелось лишь одного: умереть.
И тут капитан заговорил о засекреченной лаборатории, которая, по его плану, должна будет находиться под водой, где-нибудь на Черноморском побережье Северного Кавказа и где Степанов станет заниматься своими исследованиями.
– У вас будет все, что вам потребуется. Мы берем на себя финансирование вашей работы, сколько бы это не стоило. Из ваших разговоров с Давыдовым нам стало ясно, вы мечтаете именно о таком образе жизни и о таких условиях работы, я не ошибаюсь, Антон Николаевич?
Истерика мигом сошла на нет. Степанов заинтересовался словами капитана. Предложение стало казаться ему заманчивым.
– Вы хотите сказать, – заговорил он, – что я смогу делать в вашей лаборатории все, что угодно?
– Вам предоставляется полная свобода в плане вашей работы. Мы готовы профинансировать необходимое оборудование, предоставить вам нужные материалы и так далее, не знаю, что вам еще может понадобиться.
Видя, что у Степанова заблестели глаза, капитан добавил:
– Не спешите бурно радоваться, Антон Николаевич, – произнес он, с прищуром глядя на собеседника, – взамен полной свободы в плане работы мы вынуждены будем лишить вас таковой в плане личной жизни.
– Какая там личная жизнь, – отмахнулся Степанов, – у меня ее нет и уже никогда не будет. Полагаю, вы это
– На нынешнем этапе вашей жизни, дело, к сожалению, обстоит именно таким образом, примите мои выражения искреннего сочувствия, Антон Николаевич.
Вместо ответа Степанов лишь досадливо качнул головой.
– Но ведь ваше настроение может измениться. Когда душевное состояние стабилизируется, вам может захотеться принадлежать самому себе так же, как раньше. А этой возможности у вас практически не будет.
– Вы хотите сказать, я буду постоянно находиться в заточении в этой вашей секретной лаборатории? – насторожился Степанов.
– Практически, да, Антон Николаевич, – отвечал капитан, – это необходимо для соблюдения строжайшей секретности, в обстановке которой должна будет продвигаться ваша работа. Я полный дилетант в биологии, но все же считаю, что ваши исследования имеют грандиозное значение для науки и не только для нее.
– Рад, что вы так думаете, – произнес Степанов с неприятным блеящим смешком, – это обнаруживает вас умного и дальновидного человека.
– Спасибо на добром слове, Антон Николаевич, похвала от вас вдвойне лестна. Так вот, – продолжал капитан деловым тоном, – подумайте, сможете ли вы согласиться на такие условия?
– А что, у меня есть выбор? – глаза Степанова свернули недобрым блеском. – Почему вы задаете мне все эти вопросы? Я загнан в капкан, от меня уже ничего не зависит, не так ли? Откройте все ваши карты.
– Выбор всегда есть, – неопределенно ответил капитан, – но, поверьте мне, то, что я вам предлагаю является наиболее благоприятным выходом из того щекотливого положения, в которое вы попали.
– Если я вас правильно понял, – раздумчиво заговорил Степанов, – я буду вашим рабом. Жизнь под постоянным тотальным контролем. Результаты исследований полностью будут принадлежать вам. А я стану всего лишь марионеткой, которой будут манипулировать люди из вашей замечательной организации.
В голосе Степанова не слышалось ни тени гнева или раздражения. Он говорил спокойно, даже с долей дружелюбия, словно все уже было окончательно решено. Капитан молча кивал головой после каждой фразы, произнесенной Степановым.
– Вы совершенно правы, Антон Николаевич, – сказал он, – все будет так или примерно так. Могу вас обнадежить: если вы проявите себя как благоразумный человек, вам будут сделаны некоторые послабления, разумеется, в допустимых пределах.
– Вы понимаете, как рискуете? – вдруг сказал Степанов, подняв голову и прямо взглянув в стальные глаза капитана. – Вы сможете обеспечить контроль за моим существованием в вашем логове – это бесспорно. Но хватит ли у вас возможностей контролировать мои исследования. Почем вы знаете, что я могу наворотить? Я и сам этого не знаю, но планы у меня далеко идущие, в этом можете не сомневаться, – Степанов затрясся от блеющего смеха, к которому капитан долго не мог привыкнуть.