Гаргулья из главного управления
Шрифт:
Я впервые встречаюсь с ним взглядом после того, как мы выходим из телефонной будки в пустой вестибюль отеля.
Он приподнимает бровь.
— Ужин?
— Ужин.
10
Возможно, мне следовало отказаться. Я не понимала, в своей посторгазменной потере рассудка, что принять приглашение на ужин означало отложить мои планы раздеться, лечь в постель, посмотреть телевизор и погрузиться в свое обычное тревожное состояние.
Может быть, мне стоит сообщить Владу, что я из тех людей, которым после десятиминутного общения с одним человеком нужно подзарядить свою социальную батарею тру-крайм
Мы можем, по крайней мере, пережить ужин, и, возможно, нам удастся выяснить, что именно происходит между нами, рассуждаю я про себя, следуя за ним в ресторан отеля. Не знаю, как он, но я никогда не проводила время со своим начальником в чулане.
Просто ужин.
И это все еще рабочая поездка, поэтому это деловой ужин, потому что он будет возмещен компанией. Итак, мы ужинаем как коллеги, и ничего больше. Я не знаю, почему идея поужинать начинает выводить меня из себя. Все неподобающе возбуждающее между нами уже произошло, не похоже, что все может стать еще хуже.
Возможно, это потому, что это деловой ужин. Он уже близко познакомился со звуком и видом моего оргазма во время течки, но та часть, где мне приходится притворяться, что я хорошо справляюсь со своей работой, когда он знает, что я разбита, заставляет мою челюсть напрячься до нового уровня.
И, может быть, он не мой босс, или глава отдела, или кто-либо из моих прямых подчиненных, но мне немного не нравится, что он первым увидел все худшие стороны меня.
Я ненавижу, что постоянно чувствую, как лгу всем о своей компетентности в работе, но, когда кто-то видит правду из первых рук, — это еще хуже. Я не хочу, чтобы меня видели такой, какая я есть на самом деле: рассеянный неряшливый человека, борющийся со своим телом, не сумевший обеспечить себе дни отпуска.
Когда мы приходим в ресторан и усаживаемся, все тихо, даже непринужденно. Несколько минут мы не разговариваем, а просто читаем меню.
Это типичное место: искусственные растения, приборы, завернутые в бордовые тканевые салфетки, кирпичи и фейковый промышленный дизайн, который, кажется, везде. В вазе с вулканической солью горит чайная свеча, мерцая между нами, когда мы садимся.
Я прячу свое внимание в меню так долго, как только могу, потому что каждый раз, когда я смотрю через стол, я отчаянно пытаюсь объединить образ из Пик Дистрикта, который я ожидала, с человеком, которым он показал себя, и все с треском проваливается.
Тем не менее, это уже приятнее, чем идти в бар со всеми остальными. Возможно, это из-за выработавшихся ранее эндорфинов, или он мне действительно нравится. Не знаю, есть ли разница. Немного напряжения, которое держало мои плечи приподнятыми к ушам, уходит.
Он уже знает, что я развалина. Может быть, на этот раз мне не придется притворяться кем-то другим.
В тот момент, когда мы отдаем меню официанту и вынуждены смотреть друг на друга, он складывает руки на столе и говорит:
— Вообще-то, я надеялся пересечься с тобой минутку немного раньше, чтобы обсудить кое-что.
Ужас, паника, испуг. Напряжение вернулось.
— Что-то, что не поместилось бы в электронное
Он пожимает плечами, на его лице легкая улыбка.
— Что ж, теперь ты здесь.
После всего остального, я не знаю, почему именно это в конце концов заставляет меня покраснеть. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от того, чтобы сказать ему, что он может заполучить меня, где ему заблагорассудится. Он только что помог мне выпутаться из пары неприятных ситуаций, не похоже, что у нас такие отношения. Не так ли?
— И, кроме того. Ты уже так много писала мне о них по электронной почте.
О.
— Кэти и Тед, — осознаю я и выдыхаю. — Эти, э-э, негодяи.
— Я хотел обсудить некоторые способы посредничества, которые ты в настоящее время внедряешь, и, возможно, снять часть бремени, связанного с ними, с твоих плеч, — говорит он, и я не знаю, почему меня удивляет, что он действительно хочет выполнять свою работу, а не просто оставить меня заниматься этим.
Это дает мне лишь намек на легкость, теплоту, прежде чем я понимаю — он не знает. Я стараюсь сразу не казаться повернутой на этом, хотя с трудом могу контролироваться себя.
— О… ну… Гм. Мой первоначальный план на самом деле состоял в том, чтобы просто нянчиться с Кэти, смотреть на нее свысока, когда она начинает язвить. Это не то, чтобы одобренная техника посредничества или что-то в этом роде, но в какой-то степени это срабатывало, когда мы были в офисе, так что это просто своего рода мой неофициальный подход. Но, э-э, хм, — бормочу я, и у него хватает наглости вытащить блокнот.
Хотя в том, что я должна сообщать чьему-то начальству об их непрофессиональной близости, нет ничего необычного, привычнее делать это с помощью бумажной волокиты. Не думаю, что мне раньше приходилось сталкиваться с этим лицом к лицу.
— Как-то вечером я выходила из бара и столкнулась с этой парой, и они были несколько взъерошены…
— Теперь они вышли за рамки пассивно-агрессивных столкновений? — спрашивает он, едва отрывая взгляд от своего блокнота, снимая колпачок с ручки и начиная что-то записывать. Он действительно думает, что я собираюсь сказать ему, что они просто снова поссорились друг с другом. Думаю, у него не было причин ожидать иного.
— В темном углу, — уточняю я. — Вроде как… переплетенные.
Он замедляет движения ручки по бумаге, когда на его лице появляется понимание. Он поднимает на меня взгляд ровно один раз.
— А, — произносит он, и больше ничего. Несколько минут он молчит. — Разве это не… против правил?
Я выдерживаю его пристальный взгляд.
— Да, можно так считать.
После этого мы замолкаем, и мне интересно, не ходит ли он мысленно вокруг этого на цыпочках. Если им запрещено сплетаться на работе, то не должно ли это в той же степени касаться и нас?
Но мы не нарушили никаких правил. По крайней мере, пока. И это рабочая поездка. Это не строго во время работы. Мы не вкладываем друг в друга столько личного, сколько Кэти и Тед. Я имею в виду, я сомневаюсь, что у кого-либо еще есть такие же особые отношения, как у Кэти и Теда, но у нас есть что-то общее. Не говоря уже о том, что на самом деле мы не сплетались, мы просто были в непосредственной близости от сплетения друг с другом.