Гайдзин
Шрифт:
— Привет, Сеттри, — сказал Марлоу. — Мадемуазель Анжелика, позвольте представить вам нашего просторечного капитана Сеттри Паллидара из восьмого драгунского полка Её Величества. Мадемуазель Анжелика Ришо.
Она холодно кивнула, он деревянно поклонился.
— Я... э... приношу свои глубочайшие извинения, мадемуазель. Док, меня прислали для охраны миссии на случай эвакуации.
— Адмирал уже направил нас сюда для этой цели, — резко заметил Марлоу. — С отрядом морских пехотинцев.
— Теперь, когда мы прибыли, вы можете отпустить их.
— Пош... предлагаю вам запросить новых распоряжений. Завтра. Тем временем я как старший офицер беру командование на себя.
Бебкотт озабоченно посмотрел, как они, выкатив грудь, сверлили друг друга глазами. Оба офицера нравились ему. Внешне они оставались дружелюбными, но под этой маской скрывалась готовность драться насмерть. Эти два молодых бычка когда-нибудь сцепятся по-настоящему — да поможет им Бог, если ссора выйдет из-за женщины.
— Я увижу вас обоих попозже, — сказал он, взял Анжелику под руку и увел её.
Бар клуба Иокогамы, самое вместительное помещение во всем Поселении и потому неизменное место всех собраний, сотрясался от людского рева, заполненный почти всеми принятыми в обществе обитателями Поселения — отсутствовали только те, кто упился в стельку или был очень болен. Собрание орало на разных языках, многие были вооружены, многие размахивали кулаками и кричали ругательства маленькой группе хорошо одетых людей, сидевших за столом на небольшом возвышении в дальнем конце бара; большинство из этих последних кричали что-то в ответ, генерал и адмирал были близки к апоплексии.
— Повторите это ещё раз, и, клянусь Господом, я вызову вас прогуляться...
— Иди к черту, недоносок...
— Ет'война, Увильям должен бы...
— Развернуть армию и флот, чёрт подери, и обстрелять Эдо...
— Сровнять эту ихнюю паскудную столицу с землей, клянусь Богом...
— Кентербери должен быть отомщен, Вельям обязан...
— Верно! Увиллим во всем виноватый, Джон Кент, он же мне все равно как брат родной...
— Послушайте, наконец. — Один из сидевших за столом принялся колотить деревянным молотком по столешнице, призывая всех к молчанию. — Меня зовут Уильям, чёрт побери! Уильям. Не Увильям, не Увиллим, не Вульем и не Выльем! Уильям Айлсбери, сколько раз должен я вам повторять! Уильям!
Три бармена, отпускавшие напитки за огромной стойкой, расхохотались.
— До чего жаркое дело эти собрания, народ прямо помирает от жажды, а, приятель? — весело крикнул один из них, протирая стойку грязной тряпкой. Бар был гордостью Поселения, его стойка была намеренно построена на фут длиннее, чем стойка бара шанхайского жокей-клуба, считавшегося до этого самым большим в Азии, и вдвое длиннее стойки бара гонконгского клуба. Стена за их спиной была уставлена рядами бутылок с вином, спиртными напитками, бочонками с пивом. — Дайте же бедолаге сказать, ради бога!
Сэр Уильям Айлсбери, человек с деревянным молотком, вздохнул. Он являлся британским посланником в Японии, старшим сотрудником дипломатического корпуса. Остальные представляли за столом Францию, Россию, Пруссию и Америку. Его терпение лопнуло, и он сделал знак молодому офицеру, стоявшему позади стола. Тот, явно готовый к этому, — как и люди за столом, — немедленно достал револьвер и выстрелил в потолок. Кусочки штукатурки посыпались на пол среди разом наступившего молчания.
— Благодарю вас. Итак, — начал сэр Уильям голосом, полным сарказма, — если вы, джентльмены, угомонитесь на минутку, мы сможем продолжить. — Это был высокий представительный мужчина на исходе четвертого десятка, с худым лицом и торчащими ушами. — Я повторяю, поскольку принятое нами решение затронет всех
Ворчливое недовольство в толпе, но никакой открытой враждебности.
— Прекрасно. Мистер Макфей, вы говорили?
Джейми Макфей стоял в первых рядах, Дмитрий — рядом с ним. Поскольку Джейми возглавлял японское отделение компании Струана, крупнейшей в Азии, обычно именно он выступал от лица торговцев, кто имел собственные флоты вооруженных клиперов и торговых кораблей.
— Что же, сэр, мы знаем, что эти сацумы остановились на ночь в Ходогайе, это к северу отсюда, совсем недалеко, и их король вместе с ними, — сказал он, хмурясь, сильно встревоженный состоянием Малкольма Струана. — Его имя Садзирро, или как-то вроде этого, и я полагаю, нам сле...
— Я голосую за то, чтобы окружить сегодня ночью этих ублюдков и вздернуть содомита! — крикнул кто-то.
Грянул гром аплодисментов, который скоро утих посреди нескольких невнятных чертыханий и призывов «ради бога, давайте дальше».
— Прошу вас, продолжайте, мистер Макфей, — устало произнес сэр Уильям.
— Нападение, как всегда, было неспровоцированным, Джона Кентербери подло и зверски убили, один Господь Бог знает, сколько времени уйдет на то, чтобы мистер Струан поправился. Но это первый случай, когда мы можем назвать убийц — по крайней мере, их король может это сделать, и так же верно, как то, что Господь сотворил райские яблочки, этот король обладает достаточной властью, чтобы схватить этих мерзавцев и выдать нам, а также заплатить за урон... — Новые рукоплескания. — Они недалеко ушли, и с теми войсками, что у нас есть, мы сможем добиться у них правды.
Одобрительный рев и призывы к отмщению. Анри Бонапарт Сератар, французский посланник в Японии, громко произнес:
— Я бы хотел обратиться к мсье генералу и мсье адмиралу с вопросом, что они думают на этот счет.
— У меня на кораблях пятьсот морских пехотинцев... — тут же выпалил адмирал.
Генерал Томас Огилви прервал его, твердо, но учтиво:
— Данный вопрос касается сухопутной операции, мой дорогой адмирал. Мистер Серятард... — Седеющий краснолицый англичанин тщательно исковеркал имя француза и употребил слово «мистер», чтобы оскорбление было полным, — в нашем распоряжении тысяча британских солдат в палаточных лагерях, два отряда кавалерии, три батареи самых современных орудий, а также возможность вызвать ещё восемь-девять тысяч британских и индийских пехотинцев со вспомогательными войсками с Гонконга в течение двух месяцев. — Он поиграл золотым галуном своего мундира. — Невозможно представить себе проблему, которую войска Её Величества под моим командованием были бы не в силах разрешить самым оперативным образом.
— Я согласен, — кивнул адмирал, его голос потонул в одобрительных выкриках.
Когда они утихли, Сератар мягко спросил:
— Значит, вы выступаете за объявление войны?
— Ничего подобного, сэр, — ответил генерал. Их неприязнь была взаимной. — Я просто сказал, что мы в состоянии выполнить все, что от нас потребуется, когда потребуется и когда мы будем обязаны это сделать. Я также склонен считать, что все решения по данному инциденту следует принимать посланнику Её Величества совместно с адмиралом и мною без неподобающих дебатов и обсуждений.