Газлайтер. Том 1
Шрифт:
Хрясь!
— Сука-а!
Тдуф!
— Люк!
Бам!
— Ты!
Бдыщ!
Люк с яростной миной, грязно ругаясь месит битой Седого:
— Ну как, старый хрен?! С чего ты взял, что тебе можно меня учить?! На еще!
Хрусь!
В ужасе Света пытается вжаться спиной в стену. Разбитый всмятку Седой мычит из последних сил:
— Люк, я твой отец!
Второй наркоман застывает, окровавленная бита падает из ослабевших пальцев и катится к парапету.
— Папа?! Не-е-е-ет! — Люк падает
Света не в силах устоять на ногах. Коленки подкашиваются, ножки окончательно отказались держать ее посреди этого ужаса. Девочка оказывается на четвереньках и поднимает глаза. Совсем рядом стоит Вещий. Невозмутимый, серьезный. Пальцы сжимают байкерскую цепь. Оружие словно обмакнули в красную краску, с железных звеньев капает кровь.
— Даня? — шепчет девочка, ползя к нему. — Даня…Данечка…
Не обращая на Свету внимания, он округлившимися глазами смотрит на бандитов:
— Охренеть! Вот это драма!
* * *
На крышу я успел вовремя. Светку, походу, как раз чуть не прихлопнули. Странно, что она не подожгла задницы этим нарикам. Хотя и так понятно — растерялась девчонка. Словила ситуативный шок. Это тебе не в школе строить безропотных одноклассников. Голодные до дозы наркоманы и убить могут.
— Даня? — еще раз хрипит Света осипшим горлом, впившись в меня взглядом. — Данечка?
— Пойдем, не время разлеживаться, — схватив девчонку за руку, рывком поднимаю на ноги и тащу прочь от лужи крови и разбитого в хлам Седого.
За нашими спинами Люк громко рыдает. Когда я мысленно приказывал ему убить своего напарника, то даже и не представлял, что битва двух наркоманов обернется столь трогательной семейной трагедией. Только сейчас за несколько секунд я успел покопаться в его голове. Нарик, правда, не знал, что с детства учивший его наркоманской жизни Седой — его отец. Вот такие дела. Ирония жизни раскрылась в самый последний момент.
Дрожащая Светка пытается обернуться назад, но я, отбросив цепь, беру ее подбородок и отворачиваю в сторону двери.
— Не на что там смотреть. Пошли.
Достаточно губить детскую психику кровавыми сценами.
Светка слушается, ковыляет на деревянных ногах прочь с крыши. Напоследок я отдаю хнычущему Люку приказ спрыгнуть от горя с крыши. Может быть и жестоко, но намного большая глупость — оставлять в живых кровного врага.
— Кла-кла-кла… — машет нам зубастик из гнезда. Желтые глазки округляются, узнав своего недавнего кормильца.
— Пока, желтоглазка. — Я тоже машу на прощание крокодильчику. — Жди маму. Очень надеюсь, что ее не поймают, и она принесет тебе на обед кроликов.
— Кла-кла-кла…
— Или да, твоих любимых овсяных печеньев.
Затем захлопываю за собой дверь.
На
— Даня, ты чего? — спрашивает, покраснев. Она уже успела немного отойти от шока.
— Осторожно, — шепчу заботливо. — Здесь бомжи нагадили.
— Спасибо, — лепечет она испуганно.
На третьем этаже она неожиданно вспоминает, что все еще сжимает мой рюкзак.
— Это твое, кажется, — и смотрит странно.
— Ага, спасибо, — надеваю на плечи лямки. — Я за ним, кстати, и шел.
В ответ Света одаривает настолько злючим обиженным взглядом, что сразу понятно — отошла.
— За ним? А меня, значит, попутно вытащил? Выходит, я не настолько важная цель, чтобы прорываться в притон наркоманов?
Вот и прошел Стокгольмский синдром. Недолго мы были лапочкой, Соколова.
— Ну почему же? Очень важная — особенно для слуг вашего рода. Борислав с гвардейцами, кстати, тоже где-то неподалеку.
Света сжимает кулаки, нежные щечки возмущенно надуваются.
— А для тебя, значит, не оосбенно важная? Ну, Вещий, ты бы хоть иногда думал, что говоришь!
Отворачивается и спускается молча, на меня больше не смотря. Но я не позволяю испортить себе настроение.
— Слушай, Соколова, ради твоего спасения я двух бандюк прикончил и еще пятерых избил до коматозного состояния. Вот двое из них, кстати, лежат, — киваю на бездыханные тела, валяющиеся в темноте лестничной площадки. — Так что, пожалуйста, не выноси мне мозг хотя бы пять минут.
Соколова на побитых нариков даже не взглянула.
— Вещий, из нас двоих только ты — телепат. И мозги выносить — твоя прерогатива.
— К сожалению или счастью, здесь я уступаю первенство, — фыркаю.
Света тоже фыркает, и дальше спускаемся молча.
На втором этаже у нее снова прорезается голосок, причем даже без претенциозных нот:
— Даня… извини, это стресс, наверно, — виновато смотрит снизу вверх. — Вот и несу чушь, ты не подумай, я вовсе не такая, я на самом деле тебя… — она замолкает на полуслове, одергивает себя и засмущавшись и покраснев, лепечет: — Спасибо, что спас меня, Даня.
— Всё хорошо, — киваю. — Бывает. У тебя, правда, был стресс, он проходит через выплеск эмоций.
— Я никому не скажу, — обещает она, коснувшись моей руки. — Не скажу, что маленький зверь был в твоем рюкзаке.
— Спасибо, — облегчение накатывает волной. — Это было бы здорово.
А вообще, перепалка пошла Соколовой на пользу. Сразу глаза засверкали, щеки зарумянились. Рецепт боевого настроения Соколовой — разозлить ее.
Еще на первом этаже мы услышали визг покрышек и рев моторов. Спешим наружу, выходим и видим, как бронированные джипы окружили здание.