Главный редактор
Шрифт:
– Потому что сегодня – пятница, и мы встречаемся в нашем кафе.
– Черта с два! Есть новость, от которой со стула упадешь!
– Пересела на пол. Продолжай.
– Вжик, статья про Беркли выиграла премию «Блестящий слог»! – взвизгнула от восторга Лена. – Первое место в номинации «Интервью со звездой»! Мы никогда не удостаивались этой награды! Впервые за десять лет существования журнала, понимаешь?! А знаешь, какой главный приз? Десять тысяч баксов и поездка через неделю в Лос-Анджелес, на «Парад кинопремьер»! Хоть представляешь, что это значит?!
У Жени потемнело в глазах. Как и предупреждала Лена,
Она прекрасно поняла, что это значит. Но отнюдь не то, что имела в виду счастливая Лена. Лос-Анджелес! Через неделю! Тот самый «тайный знак» от Гречишникова. Он отправляет ее в Голливуд, на кинофестиваль. И как все подстроил – комар носу не подточит! «Никто, кроме вас, Евгения, не заметит ничего необычного». Да уж, сфабриковать результаты конкурса и делегировать ее под видом журналистки «глянца» к черту на рога – что может быть естественнее и непринужденнее?
Лена взахлеб рассказывала, как стало известно, что материал с Беркли получил награду. Это оказалось полной неожиданностью для редколлегии, которая отправляла на конкурс совсем другие статьи. Почему организаторы «Блестящего слога» взяли эту публикацию и с чего решили, что она достойна звания «Интервью года», оставалось загадкой. Но это уже никого не волновало, поскольку премия, за которой гонялись самые маститые представители «глянца», была в кармане «Звездной пыли».
Женя, как сквозь вату, слушала журчание голоса подруги, не в силах прервать или что-то ответить. Только мычала в трубку, увлекаемая бешеным галопом мыслей. Та же восприняла невнятное бульканье за удивление, которое испытывала сама.
– Вжик, отпрашивайся у Петушка и приезжай, – торопила Лена. – Тут все как с ума посходили, ей-богу! Награждение – завтра. И конечно, срочно нужно видеть тебя воочию. Главред голову оторвет, если не представлю победителя в течение часа, так что собирайся скорее.
– Не могу, – просипела Женя, силясь придать интонациям выражение, смахивающее на радостное.
– Что значит – не могу? Хочешь, поговорю с твоим Максимычем. В крайнем случае, наша мисс босс позвонит ему как главный редактор – главному редактору. Брось, Вжик. Ситуация – нестандарт, сама понимаешь. Петушок не упырь какой-нибудь. Вопросов даже не возникнет. Давай, бегом. Жду.
«Именно что упырь», – проскочило в голове, а вслух Женя неуверенно произнесла:
– А ошибки нет?
– В смысле?
– Ну что моя статья победила?
Она специально сделала акцент на слове «моя», хватаясь за надежду, что случившееся – недоразумение. И первое место получило не интервью с Джейсоном, а другая публикация «Звездной пыли». Лена уловила странные нотки и нахмурилась:
– Что-то случилось?
– Ладно, не бери в голову. Скоро приеду, – Женя вспомнила, что надо сдерживать эмоции в телефонных беседах. Если ее прослушивали, то не стоило давать врагам пищу для раздумий.
По дороге в редакцию «Звездной пыли» она решила не втягивать Лену в свои дрязги и рассеять ее подозрения, вызванные разговором по телефону. Забившись в угол салона старой, ревущей как гиппопотам «шестерки», она размышляла: «В конце концов, если она станет наседать, так и скажу – не моя тайна. Не мой секрет. Против такого довода нет аргументов».
Подходя к крыльцу
Возле массивной деревянной двери на нее, заболтавшись по мобильному, налетела молоденькая стажерка с толстенным скоросшивателем, откуда посыпались бумаги.
– Ой, простите, пожалуйста! – охнула та и стала собирать их. – Господи, какая же я неловкая!
Женя скорее машинально, чем из желания помочь, тоже нагнулась и подняла несколько документов. Девица поблагодарила, сунула их в папку и пошла своей дорогой. Но не сделала и двух шагов, как удивленно окликнула Женю:
– Эй, подождите! Кажется, это ваше, – она протягивала помятый лист, который будто видела впервые и недоумевала, как тот попал к ней.
– Это не мое, – покачала головой Женя. Но сердце сжалось от предчувствия новой западни. Она резко и отчетливо повторила. – Не мое.
– И не мое уж точно! Тут банковские счета и договоры из бухгалтерии.
Обе уставились на небольшой листок в клетку, словно вырванный из блокнота. Наверху стояла дата: «Октябрь’1997». Под ней шариковой ручкой аккуратная надпись: «Сделать конспект и отдать Паше». А ниже – еще одна: «Не забыть подарок».
Внутри у Жени все похолодело. Это действительно ее бумаги. Вернее, страница из ежедневника, который вела на втором курсе. Запись самая обыкновенная, ничем не отличалась от сотен других, сделанных за время учебы. В памяти всплыло веснушчатое лицо одногруппника Пашки Кормильцева, которому помогала с конспектами. А ремарка про подарок напоминала о необходимости купить Славику на день рождения любимый парфюм. Это были ее бумаги. Нетрудно догадаться, кто и какой смысл вкладывал теперь в послание, сделанное ее же рукой. Злые глаза впились в лицо стажерки.
– Откуда у тебя это?
Девица в страхе попятилась:
– Вы с ума сошли? Говорю же, первый раз вижу… Извините, мне пора.
Женя в бессильной ярости провожала взглядом удаляющуюся спину и понимала – толку от погони ноль. Ну допустим, выяснит, кто подослал – дальше что? Главная мысль и так очевидна. Гречишников дает знать: игра началась. Заварушка вокруг «Блестящего слога» – не случайность, а его рук дело. Каким-то невероятным образом у него оказался ее старый ежедневник. И выдрав из контекста безобидный лист, сукин сын нашел изощренный способ продемонстрировать, что дверца мышеловки захлопнулась. Ее прослушивали. За ней следили. Молчание Петушкова – не случайность. Поездка в Штаты – неизбежность.
Три недели безвестности обернулись тем, чего она страшилась больше всего. И теперь потребуется вся выдержка, чтобы противостоять врагам Гречишникова, у которых не было даже лица. И ему самому, у которого имелось оружие против нее.
Ей нужны поддержка и совет. Надо с кем-то поговорить. Да, ни Маша, ни Лена не способны защитить ее. Но они хотя бы разделят с ней этот кошмар. И возможно, после того, как она облегчит душу, все покажется не таким ужасным. Хотя, честно говоря, верилось в это с трудом. Так или иначе, но Женя решила ввести Лену в курс дела. «Секрет не мой, но жизнь-то моя», – горько подумала она, вспомнив свои рассуждения в машине.