Шрифт:
Отец говорит, что чувство падения во сне — это вполне обычное явление. Просто спящий человек иногда ошибается в ощущениях и воспринимает любое телодвижение как внезапный провал в пустоту. Засыпая, мы часто непроизвольно подёргиваемся. Утомлённый тревогой и переживаниями мозг может посчитать эти движения падением. Поэтому человек просыпается с тут же придуманным воспоминанием о сне, в котором он, например, неудачно шагнул с лестницы.
Сергей был удивлён, когда узнал, что сон может быть придуманным на лету, при пробуждении.
Блоха
— Ого!
— Я ж говорил, — ответил довольный Блоха. — А теперь ты.
У него была рогатка из толстой алюминиевой проволоки, с рукояткой, обмотанной изолентой, и со жгутом, взятым из домашней аптечки. Сергей же был обладателем самострела в виде дощечки с куском резинки от трусов и прищепкой. С одной стороны, по бокам, прибита резинка, с другой, и более мелкими гвоздиками — прищепка. Заряжалось это орудие мелким камешком, который был зажат прищепкой вместе с резинкой. Сергей поднял самострел под углом вверх и нажал на «спусковой крючок». Камешек долетел до четвёртого этажа и звякнул по стеклу окна. Блоха прыснул от смеха. А Сергею показалось, что за окном кто-то пошевелился.
— Сваливаем! — крикнул Сергей, и друзья поспешили скрыться в соседнем дворе, где вскоре засели под вишней, окружённой кустарником. Это был своеобразный зелёный шатёр, хорошо скрывающий двух тощих мальчишек одиннадцати лет и дающий им тенистую прохладу посреди позднего июльского дня. Одно из любимых тайных мест для детворы из окрестных дворов.
— Надо жгут хороший и крючок сделать по-другому, снизу, — поучал Блоха. Он сидел на высоте в полтора метра над землёй, на развилке ствола дерева. В руке у него была пара вишен — всё, что удалось сорвать.
— Да знаю я. И так нормально, — ответил Сергей, сидевший на земле. — Захочу — сделаю. Кинь вишенку.
— Зюзя идёт, — сказал Блоха и запихнул обе вишни в рот.
— Где? — Сергей встал и закрутил головой.
— Да вон, — поморщившись, ответил его друг и потряс веткой с той стороны, куда надо было смотреть. Теперь и Сергей увидел Зюзю, полноватого мальчика в варёнках и жёлтой футболке. Он неспешно брёл вдоль своей пятиэтажки и лениво рубил по кустам «саблей» — длинным стеблем бурьяна.
— С пустыря идёт, — заметил Блоха и добавил: — Жарища, а он понтуется в джинсах.
Они оба были в шортах. Надо сказать, что друзья немного недолюбливали Зюзю. Он был старше на год, нагловато себя вёл и часто стремился верховодить во всех их начинаниях. Кроме того, он в своё время сумел победить в драке их обоих. По очереди.
— А давай пульнём в него из рогатки! — загорелся идеей Сергей.
— Опасно…
— Да не, ты не со всей силы, и не скобой, — не отступал Сергей. Он протянул вверх руку с вишней на ладони.
— А чё просил вишенку? Вона, сам зажабил, — недовольно пробурчал Блоха, но вишню взял.
— Да я знал, что ты сам жид, не поделишься. Пуляй, пока не ушёл.
Зюзя уже стоял напротив своего подъезда, явно подумывая идти домой. Блоха быстро
— Я же говорил, не сильно, — тихо возмутился Сергей. Зюзя, похоже, услышал. Выражение его лица с растерянного сменилось на победное. Обогнув лавочку и клумбу, он подбежал к укрытию неприятеля и воскликнул, вглядываясь в гущу листьев:
— Оу, щет! Псих и Блоха! Хана вам! — и полез сквозь кусты.
Состоялась короткая схватка. Сергей бегал вокруг ствола, уворачиваясь от сабли. А Блоха пригибал ветки, пытаясь хлестнуть ими сверху по голове Зюзи. В итоге Блоха получил стеблем по ляжке, Сергей — довольно неприятный укол в живот («Туши!» — вопил Зюзя). Ну, а их противник отделался оттоптанной ногой и тем, что его саблю сломали пополам. Далее состоялось быстрое примирение. Ведь ссориться было невыгодно никому — в последние несколько дней всё никак не удавалось собраться компанией для какого-либо дела. Многие мальчишки разъехались по деревням и дачам. Так что теперь все трое сидели под вишней и как ни в чём не бывало обсуждали различные варианты конструкции самострела. Затем разговор перешёл на тему «чем бы заняться».
— Полезем к вам на чердак, — предложил Зюзя.
— Не, нас запалили в прошлый раз. Теперь там замок повесили, — отверг предложение Блоха.
— Щет! Тогда, может, на Волгу пойдём? Купаться.
— Далеко переться. Неохота, — возразил Сергей.
— О, Юрец рассказывал, что видел, как мертвеца из воды достают, на набережной, — решил поделиться историей Блоха. — Парень какой-то нырнул с парапета и не всплыл. Головой ударился. Там все купаются и ныряют тоже. А вот он как-то не так прыгнул. Водолазы искали. Вытащили вечером уже. Он весь синий и как манекен застыл. Его водолаз под мышкой нёс…
— Гонишь!
— Я те говорю, Серый. Это называется… трупное окаменение.
— Окоченение, балда!
— Ну да, окоченение. А ещё у него весь лоб в крови был.
— Это чё, — встрял Зюзя. — А вот у меня сестра в деревне есть, она видела, как мужика машина переехала. Кишки по всей дороге лежали. Метров на сто. С песком перемешанные. И кровища везде.
— Фу! Трубец какой-то!
— Отец говорит, что все мы — мясо, и в этом нет ничего страшного, — внезапно выдал Сергей. Друзья переглянулись, а он почувствовал какое-то странное и мимолётное ощущение отчуждения от всего вокруг. Возникло неловкое молчание. А потом Блоха протянул:
— Дааа…
— А пойдём на пустырь, — сказал Зюзя. — Там опять экскаватор стоит. Без никого.
— Видели уже.
— Лазили по нему.
— А мы ещё раз, — настаивал Зюзя. — Мы керосин с него сольём!
— Зачем?
— Затем! Факелы сделаем!
— Прикольно! — встрепенулся Блоха. — Только нужна темнота, чтобы их зажигать.
— До вечера долго. И темнеет не сильно, — засомневался Сергей.
— А мы в подвал пойдём, — заявил довольный собой Зюзя. — В тот, где пропеллер во тьме крутится и всем головы отрубает. Ну, или что там ещё страшное происходит. Вы же про него сами рассказывали.