Гномики в табачном дыму
Шрифт:
— Инна, стой!
Она будто не слышит.
— Инна, прости меня…
Она застывает на месте, я резко торможу и, потеряв равновесие, падаю к ее ногам.
— Ой! — Инна всплескивает руками.
— И теперь не простишь? — спрашиваю я на коленях, смахивая снег, чтобы открыть глаза. Инна молча снимает лыжи и уходит, оставляя их на снегу. Я подбираю лыжи и следую за рассерженным ангелом.
После обеда человек обычно бывает в благодушном
Смеркается.
На печке закипает кофе, распространяя волшебный аромат.
Я выношу лыжи во двор, под ель.
Холодно.
Спешу обратно в дом. Дверь заперта.
Барабаню.
— Потерпи немного.
— Отопри, нашла время шутить!
— …
— Что ты там делаешь?
— Раздеваюсь.
— Уже ложишься?!
— Представь себе.
— Почему?
— …
Дверь наконец открывается.
— Что ты так рано ложишься?
— Хочу и ложусь.
— Что случилось?
— …
— Объяснишь или нет?
Инна натягивает одеяло на голову. Я переворачиваю ее к себе.
— Почему плачешь?
— Не знаю… Не пойму, что со мной творится.
— Из-за чего расстроилась моя девочка, что с тобой?
— Хочу всегда быть счастливой.
— Ты знаешь, в чем счастье?
— Нет и не хочу знать. Я хочу, чтобы таким был каждый мой день, слышишь — каждый мой день!
— Успокойся и подвинься немного, лягу.
Инна не шевельнулась.
— Спеть тебе колыбельную?
— Налей мне кофе.
— Кофе перед сном вреден.
— А я не собираюсь спать.
— Зачем же легла?
Я встаю. Наливаю кофе в чайные стаканы — по полстакана.
— Сколько положить сахару?
— Послаще.
— Опять плачешь?
— …
— Перестань! Два куска хватит?
— Да.
— Перестань плакать, не серди!
Всхлипывая, Инна пьет кофе, потом я мою стаканы. Инна снова лежит лицом к стене.
— Перестань плакать, Инна, не то не знаю, что я с тобой сделаю!
Инна молчит. Я кидаюсь к ней и резко поворачиваю к себе.
— А теперь смеешься?!
— Глупая я.
— В этом я никогда не сомневался.
— Не насмехайся, а то зареву…
— Подвинься.
Инна удобно приникает к моей груди и целует в подбородок.
Прямо перед нами Периодическая система Менделеева.
Хочу вывести Инну из нервного состояния, но как — не соображу. Безотчетно всматриваюсь в таблицу.
— Ты помнишь первый элемент
— …
— Я серьезно, какой, а?
— А ты не видишь?
— Водород? Нет, как-то иначе называется…
— Гидрогений.
— А что это такое, как ты представляешь себе этот гидрогений?
— Никак.
— А гелий? Гелиос, кажется, с солнцем связано, да?
— Да.
— Литий! Так и вижу хрупкое, тонкое, как тростиночка, эфемерное создание!
— А бор как выглядит? — улыбнулась Инна.
— Бор — евнух, кастрат, я убежден, не спорь. Неон, аргон, магний, радий — рыцари, прославленные воины и военачальники, обитатели древнего Кипра, знать и прочие, как указывается в ремарках хорошей пьесы.
— Натрий… Представляю себе злоязычную кумушку Натрию, в платке, с морщинистыми руками, изуродованными подагрическими узлами.
— И силиций видится мне женщиной — Силиция!
— Верно. Но женщина с этим именем должна быть алчной и зловредной. То же и кальций — Кальция!
— Чепуха. Почему?
— Не спорь, пожалуйста, из-за других еще ссориться!
— Слова тебе не скажи, сразу обижаешься, как маленький, — ворчит Инна.
Меня же увлекла игра, и я пытаюсь дойти до конца таблицы.
— А хлор?
— Хлор — врач, нет — врачиха, Хлора, строгая, в очках. Все боятся ее, трепещут перед ней. В палате при ее появлении воцаряется тишина. Отличный специалист и потому всеми уважаема. Согласен?
— Согласен. А что скажешь о никеле?
— О никеле? О блистательном герцоге, владельце обширных поместий?
— Он ловелас, сердцеед…
— И его счастье, что искусно владеет шпагой, не то давно б покоился в фамильном склепе.
— Влюбилась в него? — я заглядываю Инне в глаза. Она тоже смотрит на меня в упор. И очень тихо, едва слышно отвечает:
— Страшно, ужасно влюбилась.
И так крепко целует, что я долго пялюсь на таблицу Менделеева, пока различаю следующий элемент.
— Селен! Селен — какой?
— Я обо всех элементах должна высказаться?
— Особа неопределенного пола, таинственная, то ли старуха древняя, то ли старик со спутанными лохмами, в отрепьях.
— Похожая на ведьму или колдуна — из любого фильма.
— Но никто не знает всего о Селене.
— Бром, ничего, кроме лекарства, на память не приходит.
— Успокаивает нервы. Тебе сейчас был бы весьма кстати.
— В порошке или в таблетках?