Годана. Тайна пророчества

Anikllys Tash

Так я оказалась внутри этого маленького бедного простого домика, как мне показалось снаружи в темноте. Но внутренний вид меня удивил настолько, что я ахнула. Свет, послуживший мне маяком в лесу, исходил от толстой восковой свечи, стоявшей на чашке у окна. Словно хозяйка специально зажгла ее.

Я растерянно огляделась. Как поняла, в доме три комнаты, кухня, уборная или кладовка, а слева от входной двери – лестница, ведущая на чердак. Дома чисто и опрятно, даже уютно. Все каморы, на мое искреннее удивление, выглядели довольно большими.

Белая

печка стояла в первой комнате. На окнах везде, кроме того, рядом с которым находилось зеркало, висели занавески – белые и воздушные. Двери в спальни были распахнуты. Из каждой каморы виднелись: темная деревянная кровать, два стула и стол из такого же дерева. Зарево свечи отражалось в больших зеркалах. Они окаймлялись очень красивыми широкими рамами из светлого, почти белого цвета дерева, с вырезанными на них цветами и странными символами.

Убранство хижины так поразило меня, что я загнала мысли о пожаре в самый дальний уголок в своей голове. Я смотрела на все, открыв рот. С домом, явно, что–то было не так. Не могло все это быть в той маленькой хибаре, в которую я вошла.

Я обернулась на хозяйку избушки. Старуха тихо шептала у порога и сыпала на него что–то белое, похожее на соль.

“Соль!” – вспомнила я рассказы отца и сказки Мира. Она оберег, значит старуха не злая ведьма, иначе соль разъела бы ей руки. Хотя, мы же не в сказке сейчас.

Ужасы детских страшилок улетучились, и я снова вспомнила о ноющих ногах. Без сил почти рухнула на табурет, стоящий у окна. Все тело болело, требуя отдыха. Я была вымотана и морально, и физически. Единственное, что еще могла – это смотреть.

Мой взгляд вернулся к большому зеркалу на стене во второй комнате. Я обратила внимание, что символы на нем были мне совершенно незнакомыми – все они разные и причудливые.

“Как интересно. Любопытно, можно ли подойти поближе и всмотреться получше?” – я вопросительно взглянула на хозяйку избушки, и она одобрительно кивнула.

Получив одобрение от старухи, я осторожно направилась в сторону отражающей поверхности зеркала. Оно казалось удивительно внушительным по размеру. Едва шевеля ногами, я подошла к нему вплотную и протянула руку к резному цветку, что отличался от мелкой россыпи остальных. Лепестки выглядели живыми.

Коснулась одного из них. Вдруг в зеркале яркой вспышкой растеклось мое собственное отражение. Это было столь неожиданно, что я отшатнулась от него испуганно. Оглянулась на женщину, но она довольно улыбнулась и, вглядевшись в зеркало, утвердительно наклонила голову и с облегчением вздохнула.

Ничего не поняв, я побрела дальше, поспешив выйти из данной каморы, оставляя за собой на чистом полу следы грязи и крови от раненных ступней.

В третьей комнате я погладила стол по гладкой поверхности и, спешно обойдя зеркало, покинула и ее.

Пока я с интересом осматривала убранство этого удивительного дома, женщина пристально смотрела на меня, изучая.

Когда же, снова оказавшись в проходе у дверей, повернулась к ней, не в силах сдержать восхищенную улыбку (все–таки жилище ее впечатляет), старушечьи черты со строгих уже сменились на довольные, и она мне даже улыбнулась в ответ.

– Голодная, небось? Или попить сначала? – ухмыльнувшись, спросила она меня.

И, когда я молча кивнула, прошла на кухню. Помешкав несколько секунд, я все же проследовала за ней.

Войдя в кухоньку, увидела светлое опрятное помещение. Оно было обставлено довольно просто – пара шкафчиков на стене, под ними столешница на старом белом комоде, слева у окна небольшой стол и два стула. В шкафах разнообразные тарелки, чашки и салатницы разных размеров, на столешнице в углу у стены большой стакан с вилками и ложками.

Пучки различных трав и кореньев, развешанные на нитке, вязанка чеснока у окна. Это точно не могла быть злая колдунья. Обстановка была скромной, но какой–то, по–домашнему, уютной.

Старуха кивнула мне на стул, что был у окна, и я послушно присела. Она открыла дверцу у комода внизу и достала оттуда глиняную миску с салфеткой наверху и поставила ее на стол передо мной, рядом расположила стакан, налила туда молока и села напротив, выжидающе посмотрев на меня.

После того, как я опустошила емкость с белым элексиром, дающим силы, как называла его мама, женщина сняла салфетку с миски, на которой так аппетитно лежали пышные оладьи. От них исходил просто умопомрачительный аромат. В моем животе заурчало, как по команде.

– Мыть руки перед едой тебя не учили? Как, впрочем, и вытирать ноги у порога? – с укором обратилась ко мне старуха.

Я испуганно замерла, так и не откусив, взятый в рот оладушек.

– Да ты ешь, ешь. Не переживай, завтра все отмоешь. Если ходить сможешь… Миланья говорила тебе обо мне? – строго спросила женщина, а я чуть не подавилась, глядя на нее изумленно.

– Вы знаете мою маму? – воскликнула я.

– Знаю. И отца твоего знаю. Я ждала тебя раньше. Ей следовало послушаться меня сразу. Тогда было бы легче. Всем нам. Но любовь матери иногда не хочет принимать неизбежное, Годана, – печально проговорила старуха. – Так, что случилось? Какая беда привела тебя сюда под самый рассвет?

– У нас дома был пожар. Мама… Моя семья осталась там, а мама велела мне бежать. Сказала, что он нашел нас и, что тропинка в лесу приведет меня туда, куда нужно. Я… – начала было тараторить.

– Значит, все-таки не смогли утаиться… Я все знаю, – оборвала меня хозяйка на полуслове, не дав договорить. – Я все знаю о тебе, Годана. Ты должна была прийти сюда раньше. Жаль только, что повод такой выдался – пожар. Не случился бы он, послушай она меня.

Старуха замолчала и поправила пряди волос, выбившиеся из платка. Затем она взглянула на меня, словно раздумывая. Я не осмелилась что– либо спросить.