Гоголь и Италия

Гоголь Николай Васильевич

Шеллоу. Это – старая мантия.

Эванс. Двенадцать белых вшей очень идут к старой мантии. Это – тварь, привычная человеку, и обозначает она любовь.

Шеллоу. Из ковшей пьют воду, а для вшей вода не нужна.

Слендер. Могу ли я, дядюшка, взять и себе четверть этой мантии?

Шеллоу. Можешь, сочетавшись браком.

Эванс (Шеллоу). Он и взаправду превратит ее в брак, если это случится!

Шеллоу. Нисколько!

Эванс. Непременно! Если он возьмет четверть вашей мантии, по моему простому

расчету, у вас останется всего три четверти. Но это все равно. Если сэр Джон Фальстаф неприлично поступил с вами, то я как служитель церкви за удовольствие сочту приложить усилия к тому, дабы учинить между вами соглашение и взаимное расположение.

Шеллоу. Государственный Совет узнает об этом. Это бунт.

Эванс. Не приличествует Совету узнавать о бунте: в бунте нет страха Божия. Совет, видите ли, желает слушать о страхе Божием, а не о бунте. Примите сие в соображение.

Шеллоу. Эх, боже мой! Будь я молод опять, меч разрешил бы это дело.

Эванс. Лучше, чтоб мечом служили друзья и чтобы они разрешили это дело. И притом в разуме моем возникает еще иная выдумка, которая, быть может, принесет добрые последствия. Насчет Анны Пэйдж. Она – дочь мистера Томаса Пэйджа, и она прекраснейшая из девственниц.

Слендер. Мисс Анна Пэйдж? У нее темные волосы, и она говорит тонко, как женщина.

Эванс. Она самая на всем свете. И семьсот фунтов денег, и золото, и серебро дает ей дед на смертном одре – пошли ему Бог радостное воскресение из мертвых! – когда она окажется в состоянии преодолеть семнадцать лет. Было бы хорошо нам оставить ссоры и раздоры и пожелать брака между мистером Авраамом и мисс Анной Пэйдж.

Шеллоу. Так дед завещал ей семьсот фунтов?

Эванс. Да. А отец оставит и получше сумму.

Слендер. Я знаю эту девицу: у нее хорошие качества.

Эванс. Семьсот фунтов и виды на будущую прибавку – хорошие качества.

Шеллоу. Ну, отправимся. А Фальстаф там?

Эванс. Могу ли я солгать? Я презираю обманщика, как презираю того, кто лжив, или как презираю того, кто не правдив. Рыцарь сэр Джон там, но я умоляю вас следовать советам ваших доброжелателей. Сейчас постучусь в дверь мистера Пэйджа. (Стучит.) Э! О! Благослови Господь дом ваш!

Пэйдж (за сценой). Кто там?

Входит Пэйдж.

Эванс. Вот Божье благословение и ваш друг судья Шеллоу; а вот молодой мистер Слендер, который, может быть, расскажет вам другую историю, если все придется вам по вкусу.

Пэйдж. Очень рад видеть вас, господа, в добром здравии. Мистер Шеллоу, благодарю вас за дичь.

Шеллоу. Мистер Пэйдж, мне очень приятно видеть вас. Кушайте ее на здоровье. Я хотел бы, чтобы ваша дичь была лучше: эта плохо была убита. Как поживает добрейшая миссис Пэйдж? Я предан вам всей душой, видит Бог, всей душой.

Пэйдж. Покорнейше благодарю.

Шеллоу.

Это я вас благодарю; право же, я благодарю.

Пэйдж. Добрейший мистер Слендер, мне весьма приятно видеть вас.

Слендер. Как поживает ваша рыжая борзая? Сказывали мне, что в Котсоле ее обогнали[16].

Пэйдж. Дело это осталось нерешенным.

Слендер. Вы не хотите признаться, не хотите признаться.

Шеллоу. Конечно, не хочет. Это не ваша вина, не ваша вина: собака хорошая.

Пэйдж. Дрянь собака!

Шеллоу. Нет, хорошая собака и видная собака. Можно ли сказать больше того? Хорошая и видная. Сэр Джон Фальстаф у вас?

Пэйдж. У меня, сэр, и мне бы очень хотелось уладить вашу ссору.

Эванс. Сказано, как и подобает христианину.

Шеллоу.

Он оскорбил меня, мистер Пэйдж.

Пэйдж. Сэр, он отчасти сам сознается в этом.

Шеллоу. Сознаться – еще не значит расквитаться, не так ли, мистер Пэйдж? Он оскорбил меня, как есть оскорбил, одним словом оскорбил. Поверьте: Роберт Шеллоу, эсквайр, говорит вам, что он оскорблен.

Пэйдж. Вот и сэр Джон.

Входят Фальстаф, Бардольф, Ним и Пистоль.

Фальстаф. Так что ж, мистер Шеллоу, вы пожалуетесь на меня королю?

Шеллоу. Сэр, вы избили мою прислугу, застрелили моего оленя и выломали дверь в моем охотничьем домике.

Фальстаф. Но не целовал дочери вашего лесничего.

Шеллоу. Ну да что там! Вы за это ответите!

Фальстаф. Отвечу хоть сейчас. Да, все это я сделал. Вот и ответил.

Шеллоу. Совет узнает об этом.

Фальстаф. Вам же хуже, если об этом узнают в Совете: вас высмеют.

Эванс. Pauca verba[17], сэр Джон. Говорите лучше немного слов!

Фальстаф. Ослов-то добрых немного! Слендер, я, кажется, проломил вам голову… Что вы имеете против меня?

Слендер. Право, сэр, у меня в голове кое-что осталось против вас и ваших дружков-негодяев – Бардольфа, Нима и Пистоля, которые затащили меня в таверну, опоили и обчистили мои карманы.

Бардольф. Ах ты, бенберийский сыр[18]! (Обнажает меч.)

Слендер. Хорошо, хорошо, ругайся!

Пистоль. В чем дело, Мефистофель[19]?

Слендер. Хорошо, хорошо, ругайся!

Ним. Руби его, говорят вам! Pauca, pauca! Руби его, палка! Вот мой нрав!

Слендер. Где мой слуга Симпль? Не знаете ли, дядюшка?

Эванс. Покорнейше прошу вас успокоиться. В этом деле – три посредника, сколько я понимаю: мистер Пэйдж – fidelicet[20] мистер Пэйдж; затем я сам – fidelicet я сам, и третий – последний и окончательный – хозяин таверны «Подвязка».

Пэйдж. Нас трое, чтобы выслушать дело и покончить его мировой.

Эванс. Очень хорошо. Я занесу это к себе в записную книжку, и вслед за сим приступим к разбирательству дела со всевозможным беспристрастием.