Голубая роза. Том 2
Шрифт:
– Неудивительно, – сказал я. – Мы достаточно полазили вчера по горам.
– Я не помню этого.
Пришлось напомнить Алану о нашей прогулке во Флори-парк.
– Моя дочь любила гулять в Флори-парке, – старик выглядел несчастным и потерянным.
– Алан, – сказал я. – Если вы хотите одеться и провести какое-то время в обществе Джона и его родителей, я с удовольствием отвезу вас туда.
Старик снова попытался подняться с кровати, но колени его дрожали.
– Я приготовлю горячую ванну, – предложила Элайза Морган. – Вы почувствуете себя лучше, как только побреетесь
– Вот это правильно, – кивнул Алан. – От горячей воды мне сразу полегчает.
Элайза вышла из комнаты, а Алан смерил меня пронизывающим взглядом. Затем он поднял указательный палец, призывая меня молчать. Из другого конца коридора донесся звук льющейся воды. Алан кивнул. Теперь можно говорить спокойно.
– Я вспомнил об одном человеке из этого города. Это то, что нам нужно. Леймон фон Хайлиц. Леймон фон Хайлиц сразу распутал бы это дело.
Алан снова жил в сороковых-пятидесятых годах.
– Я говорил с ним прошлой ночью, – сказал я. – Не надо никому рассказывать, но он действительно будет нам помогать.
– Можешь на меня положиться, – улыбнулся Алан.
Вернулась Элайза и повела его в ванную, а я спустился по лестнице и вышел из дому.
10
Перейдя через улицу, я позвонил в дверь дома, стоявшего напротив. Дверь открыла молодая блондинка в элегантном темно-синем костюме с ниткой жемчуга вокруг шеи. В одной руке она держала небольшой портфельчик.
– Не знаю, кто вы, но я уже опаздываю, – сказала женщина, быстро оглядывая меня с головы до ног. – На свидетеля Иеговы вы не похожи. Дайте пройти. Мы можем поговорить, пока я иду к машине.
Я сделал шаг назад, женщина вышла из дома и заперла дверь. Затем она поглядела на часы.
– Если начнете все-таки говорить о царствии Божьем, я наступлю вам на ногу.
– Я – друг Алана Брукнера, – начал я. – И хочу спросить вас об одном немного странном происшествии в доме напротив.
– В доме профессора? – женщина удивленно вскинула на меня глаза. – Все, что там происходит, достаточно странно. Но если вы – человек, заставивший его подстричь газон, все соседи сбегутся целовать вам ноги.
– Что ж, это я вызвал сюда садовника.
Но вместо того, чтобы целовать мне ноги, женщина быстро пошла в сторону стоящей у обочины красной «хонды цивик».
– Лучше начинайте говорить, – посоветовала она. – У вас почти не осталось времени.
– Меня интересует, не видели ли вы, как кто-нибудь ставит свою машину в гараж профессора. Вечером на той неделе. Ему показалось, что он слышала шум в гараже, а сам профессор давно уже не садится за руль.
– Около двух недель назад? Ну, конечно, я видела. Я возвращалась домой довольно поздно – обедала с важным клиентом. Кто-то действительно ставил машину в гараж профессора – там горел свет. Я заметила все это, потому что был уже час ночи, а здесь обычно гасят свет в девять.
Женщина открыла дверцу машины.
– Вы видели машину или человека, который сидел за рулем? Не был ли это черный «мерседес»?
– Я успела разглядеть только, как закрылась дверь гаража. Я подумала, что мужчина помоложе,
– Вы не помните, что это был за день?
Женщина закатила глаза.
– О'кей, о'кей, это было десятое июня. Ночь с понедельника на вторник две недели назад. О'кей?
– Спасибо, – сказал я. Женщина тут же села в машину и вставила ключ в замок зажигания. Я отошел назад, и секунду спустя «хонда» была уже в другом конце улицы.
Понедельник, десятое июня – тот день, когда в номере двести восемнадцать отеля «Сент Элвин» была зверски избита и ранена Эйприл Рэнсом.
Я сел в «понтиак» и поехал в Пигтаун.
11
Седьмая южная улица начиналась от Ливермор-авеню и тянулась кварталов на двадцать к западу. Вдоль улицы стояли в основном скромные двухэтажные бетонные домики с пологими или остроконечными крышами. Фасады некоторых домов были выложены кирпичом, а в крошечных двориках стояли пластиковые фигурки животных – оленей или колли с большими глазами. Примерно на каждом двадцатом домике красовалась над входом статуэтка девы Марии, которая заодно защищала крыльцо от снега и дождя. Было довольно жарко, поэтому на порогах собственных домов сидели, наблюдая за происходящим, всего несколько стариков и старух.
Дом номер семнадцать стоял в первом квартале справа от Ливермор-авеню, на таком же месте, как и наш бывший дом – пятым от угла. Темно-зеленая краска кое-ще успела облупиться, а в остальных местах потрескаться. Оставив машину незапертой, я поднялся по ступенькам. Пожилая парочка на соседнем крыльце внимательно разглядывала меня поверх своих газет.
Я нажал на кнопку звонка. Первая дверь была обтянута проволочной сеткой, за ней виднелась другая, деревянная. Изнутри дома не доносилось ни звука. Я снова нажал на звонок, потом постучал, затем открыл первую дверь и стал барабанить кулаком по деревянной обшивке второй. Ничего.
– Эй, кто-нибудь есть дома? – заорал я.
– Никого нет, – донесся до меня чей-то голос.
Старик на соседнем крыльце сложил газету у себя на коленях, и теперь он и его жена смотрели на меня безо всякого выражения.
– Вы не знаете, когда вернутся хозяева? – спросил я.
– Вам дали неправильный адрес, – сказал старик. Жена его кивнула.
– Это правильный адрес, – заверил их я. – Вы не знаете людей, которые тут живут?
– Что ж, если вы считаете, что попали, куда нужно, продолжайте орать и стучать.
Я подошел к порогу. Старик и его жена были сейчас примерно в пятнадцати футах от меня. На нем была старая клетчатая рубашка, застегнутая на все пуговицы.
– Вы хотите сказать, что здесь никто не живет?
– Можно сказать и так, – женщина снова кивнула, подтверждая слова мужа.
– Дом пустует?
– Нет. Не думаю, что там пусто.
– Никого нет дома, мистер, – сказала женщина. – Никого никогда нет дома.
Я удивленно поглядел на стариков. Что за головоломка? Дом не пустует, но никого никогда нет дома.