Гончаров и убийца в поезде
Шрифт:
– Где баксы?
– с позиции силы, не повышая голоса, спросил он и тщательно отвесил пощечины одному и другой.
Мужик равнодушно промолчал, а девка сразу же закатила истерику.
– В змеепитомник, - приказал Олег, - там разберемся.
Джип шел первым. Бандиты либо уже доверяли мне, либо просто забыли, но в моих руках остался ковбойский кольт. "Такую "дуру" не видал я сроду..." С превеликим удовольствием я разрядил бы весь его массивный барабан в их черепа. Держала Ленка. Мне бы не хотелось видеть ее мертвой.
Резко, носом в тент, встал джип.
Первым в палатку влетел я. На кровати справа лицом вниз лежал седой окровавленный узбек. С обнаженной спины его свисали лоскуты кожи. Ноги, пропущенные сквозь прутья спинки, были крепко стянуты у колен, а связанные за спиной руки задраны высоко вверх. Их вытягивала хитроумно перекинутая через верхнюю спинку веревка. На кровати слева в той же позе, как на горизонтальной дыбе, стонала женщина.
– Нож, быстро!
– крикнул я входящему Роману.
Оценив ситуацию, Роман выхватил нож и тут же перерезал путы. Безжизненные руки страдальцев упали вниз. Женщина застонала громче, а старик по-прежнему молчал.
– Воды, где взять воды?
– кричал я Акраму, но он только нелепо хлопал глазами да что-то бормотал по-своему.
– Неси воду, придурок!
– Развернув, Олег выпихнул Акрама из палатки.
Женщина пришла в себя довольно скоро, а старику это было не дано. Он умер через четверть часа.
– Хоронить надо, - заныл Акрам.
– Успеешь, до захода солнца еще далеко, - отрезал Олег.
– Давайте тех сюда.
Связанных пленников втолкнули в палатку.
– Где баксы?
– наступив мужику на горло, жестко спросил Олег.
– Не знаю!
– Уберите деда с кровати и точно так же положите его.
В глазах убийцы мелькнул страх, но пока он еще держался, червяком извиваясь, пытался сопротивляться.
– Чего он от вас добивался?
– обратился Олег к освобожденной от пут женщине. Говорила она с трудом, невнятно.
– Они... змеиный яд... требовали... всю ночь... мучили... Ака не выдержал.
Это страшно, когда по изуродованной маске лица катятся слезы.
– Дайте ей выпить.
Захлебываясь, женщина жадно глотнула водки, вся пошла судорогой и забилась, зашлась в истерике:
– Пала-ачи... а-а-а! Фашисты... Убейте их...
Истерично заорала и лежащая на полу Наташка:
– Марат, отдай, отдай, ведь убьют! Жить хочу-у-у!
– Заткнись! Они и так и так убьют.
Не выдержал Марат с третьей вытяжки - видимо, Роман проделывал ее с большим знанием дела. Развернув к мучителям выпученные глаза, убийца зажаловался, заорал, прося помилования и жизни.
– Где?
– коротко спросил Олег.
– В Ташкенте! Отпустите!
– Где? Не понял.
– В камере хранения, на Северном вокзале.
– Ячейка, шифр?
– А я, а мне?
– завыла напарница.
– Да иди ты...
– тонко и злобно взвыл Марат.
– Мне оставьте жизнь. Она не знает, я ей соврал. Она не знает шифр.
– Короче, едем, - скомандовал шеф.
– Грузите их. Мадам, было очень приятно познакомиться. Рад,
Светлана кивнула молча, глядя жалко и преданно, потом, вспомнив что-то, качаясь, вышла из палатки. Мы уже собирались отъезжать, когда она, подойдя к Олегу, протянула ему маленький полиэтиленовый пакетик.
– Вот, возьмите, это яд гадюки.
– А чего ж этим не отдали?
– Они килограмм требовали, дураки, а мы столько и за год не наберем. А что было, Сашка увез.
– Спасибо, Светлана, так, кажется? Оставьте себе. Просьба одна: вы нас не видели.
– Хорошо, а куда машину?
– Откуда она?
– зло тявкнул шеф.
– Ворованная, - ответил Марат.
– Вот и отлично. Скажете, что ушли пешком.
– Вы ранены. Подождите, сейчас я все сделаю.
Пролетев за кишлак, мы остановились и высадили Акрама.
– А ты не боишься, что он сообщит наши номера?
– спросил я сидящего впереди Олега.
– Нет, и заткнись.
Уже ночью мы остановились поесть. Я отозвал сопляка шефа.
– Чего тебе?
– Есть к тебе просьба.
– Ну?
– Как видишь, я тебя не обманул.
– Я это знал.
– Откуда?
– Ты рассказывал, как была зарезана та баба.
– Ну и что?
– Раньше так резали только на Востоке, а когда я узнал, что он узбек, все стало ясно. Так в чем дело?
– Мне этот Марат нужен, вместе с девкой. Конечно, после, как вернет валюту.
– Зачем?
– Сдать его.
– Куда?
– Туда.
– Да ну его, исчезнет он просто, и все. Голову себе забивать...
– Я свое слово сдержал?
– Пока не знаю.
– Ладно. Вернемся к разговору попозже. А пока можно я его поспрашиваю? При тебе.
– О чем?
– О его мокрухах.
– Гмм... Давай, даже интересно.
– А ты врубишь маг на запись.
– Не много ли вы, господин Гончаров, хотите?
– Нет. Кроме ваших баксов, там, в камере хранения, есть еще. Мне оттуда нужна половина.
– Вот как? Но вы хотите его сдать?
– Сдадим-то в вашей республике, по гостиничному убийству. А у вас, как вы говорите, связи на самом верху, - задел я его за живое.
– Посмотрим. Только чтоб на ленте лишнего ничего не было.
Раскололся Марат сразу:
– Одно условие: оставьте мне жизнь.
– Какие условия, козел? Рассказывай. И сначала про убийство в поезде.
– Начнем с того, что Лина - моя жена, - с гаденькой улыбочкой сообщил он.
– Более того, прожил я с ней три года. У нас все было хорошо, пока она не занялась коммерцией. Вот тогда-то, с год назад, у нее появились деньги, "вольво" и любовничек, а я почувствовал себя неполноценным, то есть не я почувствовал, а она дала мне понять. Обращалась со мной как с лакеем, как с собакой. Я мусульманин, а уважающий себя мусульманин такого не допустит. Конечно, можно было выследить их с дружком и замочить обоих. Но... но я бы остался нищим, все баксы Лина отсылала за кордон, в банк. Словно что-то предчувствуя, она составила завещание, по которому в случае смерти все ее сбережения отходили дочери, моей падчерице.