Гордость и предубеждение
Шрифт:
– Конечно, печально, – после минутного молчания заключила Лиззи, – что ты не повидалась с подругами перед их отъездом. Но как знать, быть может, будущее счастье, о котором пишет мисс Бингли, настанет гораздо раньше, чем ей кажется, и те радостные минуты, что вы делили как друзья, повторятся вновь, только вы уже будете в роли сестер. Не думаю, что они станут держать мистера Бингли в Лондоне под стражей.
– Но Кэролайн вполне определенно говорит о том, что нынешней зимой никто из них не намерен возвращаться в Хертфордшир. Я прочту тебе эту часть.
– “Когда брат покидал нас вчера, ему казалось, что дело, по которому он едет в столицу, решится за три-четыре дня; но, поскольку мы уверены в том, что это совершенно невозможно, и одновременно убеждены, что, когда Чарльз приедет в город, едва ли ему захочется торопиться с возвращением, мы решили поспешить за ним, чтобы бедняге не пришлось проводить свободные часы в полном одиночестве в убогой атмосфере постоялого двора.
– Отсюда следует только одно: это мисс Беннет не хочет, чтобы он возвращался.
– Отчего ты так думаешь? Это, должно быть, его собственное решение. Он сам себе хозяин. Но позволь мне прочесть то место, которое особенно меня ранило. От тебя мне не нечего скрывать.
– «Мистеру Дарси не терпится увидеть сестру, и, по правде говоря, мы желаем этого ничуть не меньше. Мне кажется, в мисс Джорджиане Дарси в равной степени соединились красота, элегантность и воспитание; и та привязанность, которую испытываем к ней мы с Луизой, лишь увеличивается тем фактом, что мы надеемся вскоре назвать ее своей сестрой. Не помню, делилась ли я с тобой раньше своими соображениями на этот счет, но сейчас я не могу покинуть эти места прежде, чем поведаю о наших чувствах. При этом я верю, что ты не сочтешь мои мысли вздором и безделицей. Мой брат ее обожает и отныне сможет часто встречаться с ней в обстановке самой интимной и деликатной, потому что все ее близкие мечтают о будущем их браке в ничуть не меньшей степени, чем сам Чарльз. Кроме того, будучи его сестрой, я не могу ошибиться насчет его намерений; да и сам он, несомненно, способен покорить любое женское сердце. Теперь, зная обо всем, ты, милая Джейн, сможешь ответить на мой вопрос: неужели я неправа, делая все, чтобы приблизить его счастье?» Что ты думаешь об этой части, Лиззи? – поинтересовалась Джейн, закончив чтение. – Неужели тебе не все еще ясно? Неужели отсюда не следует, что Кэролайн не желает и не надеется назвать своею сестрой меня, что она убеждена в полном безразличии мистера Бингли ко мне и что если она подозревает о моих чувствах к нему, то хочет (как это любезно с ее стороны!) предупредить меня? Может ли здесь вообще существовать другое мнение?
– Да, может. Мое, например, полностью отличается от твоего. Хочешь узнать, о чем я думаю?
– С удовольствием послушаю.
– Я не собираюсь говорить долго. Мисс Бингли заметила, что ее брат влюблен в тебя, и поэтому хочет поскорее женить его на мисс Дарси. Она помчалась за ним в город в надежде удержать его там и заодно пытается убедить тебя в том, что он к тебе совершенно равнодушен.
Джейн покачала головой.
– Это правда, Джейн, и ты должна мне поверить. Никто из тех, кто видел вас хотя бы раз вместе, не станет сомневаться в его чувствах к тебе. И уж точно здесь не возникает ни малейших сомнений у самой мисс Бингли. В чем-чем, а в смекалке ей не откажешь. Если б только она заметила хотя бы половину такого чувства в мистере Дарси, она бы уже бежала заказывать себе подвенечный наряд. Дело тут вот в чем: мы небогаты, а следовательно ничего не можем им предложить за собой. Мисс Бингли желает поскорее заполучить мисс Дарси для брата также и с той целью, чтобы это послужило примером для еще одного «дружественного» брака, с которым, кстати, тоже не все так просто, пока на дороге у нее стоит мисс де Бург. Но не можешь же ты всерьез полагать, славная моя Джейн, что власть мисс Бингли над братом столь велика, что она в состоянии убедить его, будто любит он вовсе не тебя, а сестру своего друга?
– Если бы мы одинаково относились к мисс Бингли, твоя интерпретация этих событий многое бы прояснила, и мне стало бы легче. Но, боюсь, твои слова лишены справедливости. Кэролайн просто не способна на сознательный обман кого бы то ни было; и единственное, на что мне остается теперь уповать, так это на то, что она сама невольно заблуждается.
– Разумеется. Коль скоро в моем заключении ты не нашла утешения, тебе просто необходимо придумать нечто, способное всех сделать добрыми и счастливыми. Теперь ты станешь упрямо верить тому, что мисс Бингли обманута. Ты только что выполнила свой долг по отношению к подруге, и больше тебе волноваться не о чем.
– Но, милая моя сестрица, как могу я стать счастливой, если, пусть даже предполагая самый удачный исход всех моих мучений, я и выйду замуж за человека, чьи сестры и друзья готовы принять в дом кого угодно, но только не меня?
– Здесь я тебе уже не помощница. Если ты, принимая решение о замужестве, сочтешь неудовольствие двух сестер более важным аргументом, чем счастье быть его женой, я искренне советую тебе отказать мистеру
– Как ты можешь об этом говорить? – печально улыбаясь, воскликнула Джейн. – Ты ведь прекрасно знаешь, что, несмотря на то, что сердце мое будет обливаться кровью из-за их несогласия, я ни на секунду не усомнюсь в своем решении.
– Я и сама в этом не сомневаюсь. Если такой день все же настанет, мне не в чем будет тебе посочувствовать.
– Но если он так и не вернется сюда этой зимой, вряд ли от меня вообще потребуется такая жертва. За долгих шесть месяцев может произойти Бог знает что!
К тому, что влюбленным не суждено больше увидеться, Элизабет отнеслась с насмешливым недоверием. В самой этой мысли ей слышались лишь алчные и лживые нотки голоса Кэролайн; и, несмотря на то, как уверенно и искусно источала мисс Бингли свою ложь, Элизабет не верилось, что уговоры сестры хоть как-то способны повлиять на влюбленного джентльмена, ни в чем не зависящего от собственного женского окружения.
Элизабет поспешила сообщить своей сестре об этих соображениях в манере предельно решительной и твердой и вскоре довольно заметила, что слова ее наконец-то возымели должный эффект. Джейн снова воспрянула духом, и теперь в глазах ее засветился пусть еще и слабый, но все же огонек надежды на то, что Бингли непременно навестит ее этой зимой.
Сестры порешили на том, что миссис Беннет следует знать только об отъезде соседей и оставаться в счастливом неведении относительно прочих обстоятельств. Но даже то немногое, что узнала их мать, заставило ее сердце на мгновение замереть. Впрочем, о чем бы она ни подумала, дети ее услышали лишь сожаления по поводу отъезда мисс Бингли и миссис Херст, с которыми Джейн успела крепко сдружиться. Поскорбев об этом приличествующий отрезок времени, миссис Беннет утешилась мыслью о том, что мистер Бингли непременно вскоре объявится и уж тогда ему не отвертеться от ужина в Лонгбурне. В завершение легкого переполоха миледи обреченно вздохнула и с плохо скрываемым удовольствием заявила, что, хотя это и будет обычная семейная трапеза, она все же распорядиться на кухне о том, чтобы к приезду гостя приготовили две полных перемены блюд.
Глава 22
Беннетов пригласили на обед Лукасы, и снова мисс Шарлотта была столь любезна, что терпеливо выслушивала долгие речи мистера Коллинза. Элизабет не могла не поблагодарить за это приятельницу.
– Ты помогаешь ему оставаться в хорошем настроении, и поэтому нет таких слов, которые могли бы выразить всю мою признательность тебе за это.
Шарлотта заверила подругу в том, что всегда рада помочь и что такая небольшая жертва личным временем с лихвой окупается ее искренней благодарностью. Это было действительно мило, однако в доброте своей мисс Лукас шагнула куда дальше, чем это могла представить себе Элизабет. Барышня решилась ни больше, ни меньше как на то, чтобы все ухаживания, имевшиеся в арсенале мистера Коллинза, отныне были обращены не к кому-то, а именно к ней. Сказано – сделано; и мисс Лукас так преуспела в задуманном, что, когда гости начали собираться домой, пребывала в полной уверенности успеха относительно своего предприятия, если бы только мистеру Коллинзу не нужно было уже на этой неделе покинуть Хертфордшир. Но в опасениях своих она не приняла в расчет ни горячность характера молодого человека, ни полную его независимость. На следующее же утро мистер Коллинз потихоньку покинул Лонгбурн и с завидной прытью добрался до поместья Лукасов, где, не теряя ни минуты, припал к ногам мисс Шарлотты. Молодого священника подгоняло опасение в том, что бегство его будет раскрыто кузинами, которые только и мечтают о том, как бы расстроить его планы. По этой причине ему не хотелось возбуждать ненужные подозрения до тех пор, пока его инициатива не завершится полным успехом, в чем он не сомневался, равно как не вызывали в нем сомнения и чувства со стороны мисс Лукас; и только воспоминания о собственном фиаско в нынешнюю среду заставляли его действовать относительно осторожно. Прием, который встретил его у Лукасов, оказался весьма многообещающим. Шарлотта заприметила раннего гостя из окна своей спальни и тут же, наскоро одевшись, сбежала вниз, дабы перехватить его еще в аллее; но барышня и представить себе не могла, свидетелями какой страстной любви и ораторского искусства суждено было стать тамошним пожухлым живым изгородям.
Как только отзвучали длинные речи мистера Коллинза, между молодыми людьми к обоюдному удовольствию не осталось никаких недомолвок; и, в спешном порядке проследовав в дом избранницы, пастор потребовал барышню назвать тот день, который сделает его счастливейшим из всех смертных. Несмотря на то, что леди была не в силах выполнить эту его просьбу, по всему было ясно, что испытывать судьбу она не собирается, а потому тянуть время не станет. Глупость, коей природа самым щедрым образом наградила молодого человека, предполагала полное отсутствие всякого шарма в его ухаживаниях, по крайней мере в тех, что женщина желает испытывать бесконечно; и мисс Лукас, которая приняла его исключительно из прозаичного и даже практичного желания покоя и определенности, не имела намерений оттягивать день свадьбы.