Гордость и предубеждение
Шрифт:
Состояние миссис Беннет нынче действительно не могло не внушать сочувствия. Любое упоминание о близкой свадьбе низвергало ее в пучину желчности. Сам вид мисс Лукас отныне вызывал в ней агонию. Ненависть и ревность миледи были столь велики и бездонны, что их хватало не только на саму Шарлотту, но и на младшую ее сестру, все чаще навещавшую Лиззи в Лонгбурне. А уж если мисс Лукас случалось посетить Беннетов вместе с мистером Коллинзом, то тут двух мнений даже не возникало: соседка-нахалка являлась исключительно с целью осмотреть свои будущие владения, и шепталась она с мистером Коллинзом только о том дне, когда скончается несчастный мистер Беннет и дочерей его незамедлительно вышвырнут на улицу. Всей этой горечью
– Ах, мистер Беннет, как тяжело мне думать о том, что Шарлотта Лукас станет хозяйкой в этом доме и что мне придется уступить ей место и доживать свои дни в таком неслыханном позоре!
– Дорогая моя, постарайтесь не забивать свою голову такими мрачными мыслями. Давайте надеяться на лучшее. Давайте станем верить в то, что я вас переживу.
Мысль эта не смогла утешить миссис Беннет, и поэтому вместо вразумительного ответа она лишь продолжала:
– Меня бросает в дрожь от одной только мысли, что им достанется это поместье. Если бы такое случилось от беззакония, мне, ей-богу, было бы легче, и я бы уже ни о чем не думала.
– О чем не думала?
– Ни о чем.
– Вам остается только благодарить Господа за то, что пока к такому состоянию ума у вас предрасположенности нет.
– Я не могу чувствовать благодарности ни к кому, когда речь заходит о наследстве. Как можно спокойно ждать дня, когда родные дочери окажутся на улице? Я этого решительно не понимаю. И из-за кого – какого-то мистера Коллинза! И почему все достанется ему, а не какому-нибудь другому родственнику?
– Поиски ответа я оставляю вам, – ретируясь, бросил мистер Беннет.
Глава 24
Второе послание мисс Бингли положило конец всяким сомнениям. В первом же предложении она сообщила о том, что вся семья уже совершенно точно проведет эту зиму в Лондоне и что брат ее очень сожалеет о том, что в спешке не успел на прощание засвидетельствовать свое почтение друзьям в Хертфордшире.
Надежды умерли, и умерли окончательно. Когда Джейн собралась с силами и прочла письмо до конца, единственным для нее утешением, остававшимся в последней части, было заверение подруги в вечной любви. Впрочем, основную часть сообщения она посвятила неоспоримым достоинствам мисс Дарси. Барышня снова и снова описывала неисчислимые ее положительные черты, попутно заявляя о том, что с каждым днем дружба ее с этим ангелом становится все более доверительной, и надеясь также на скорое осуществление тех ее желаний, что были подробно описаны в прошлый раз. Кэролайн написала также о том, что брат ее нынче поселился в доме у мистера Дарси, и в неописуемом восторге добавила, что тот уже строит планы относительно покупки какой-то новой мебели.
Элизабет, с которой Джейн очень скоро поделилась о прочитанном, выслушала эти новости с молчаливым негодованием. Сердце ее рвалось на части от беспокойства за сестру и от возмущения по поводу прочих. В заверениях Кэролайн относительно нежной привязанности мистера Бингли к мисс Дарси она позволила себе усомниться. Тот факт, что молодой человек влюблен в Джейн, нынче вызывал в ней сомнений ничуть не больше, чем раньше; но, несмотря на то, что Элизабет всегда была склонна испытывать дружескую симпатию к мистеру Бингли, сейчас она не могла думать без гнева или в крайнем случае возмущения о легкомысленности его характера, которая сделала того игрушкой в руках коварных и лживых друзей, потребовавших от него пожертвовать собственным счастьем ради каприза младшей сестры. Однако, если бы речь шла о пожертвовании только лишь его счастья, ему было бы вполне позволительно распоряжаться им как заблагорассудится; но в деле была замешана сестра, и поэтому Элизабет не могла теперь думать ни о чем более, кроме как о том, действительно ли чувства мистера Бингли нынче мертвы
Прошел день или даже два, прежде чем Джейн осмелилась поведать о своих чувствах Элизабет. Когда миссис Беннет оставила наконец-то девочек наедине, насладившись предварительно особенно долгим и желчным приступом раздражительности по поводу Незерфилда и его хозяина, Джейн при всей ее кротости и доброте все же не удержалась и заметила:
– Ох, если бы только мама чуть лучше владела своими чувствами! Знает ли, понимает ли она, сколько боли она мне причиняет, постоянно вспоминая о нем? Но я не ропщу. Это не может продолжаться бесконечно. Он будет забыт, и мы станем жить, как прежде.
Элизабет с материнской заботливостью взглянула на Джейн, но сказать ничего не решилась.
– Ты сомневаешься в моих словах! – воскликнула старшая, заливаясь густым румянцем. – Но для этого у тебя нет никаких оснований. Он действительно может жить в моей памяти вечно, но только как самый милый мужчина, которого я когда-либо встречала, и не более. Во мне не осталось ни страхов, ни надежд, и мне не в чем его упрекнуть. Господи, слава Тебе за это! У меня не так болит сердце. Надо еще немного подождать… Разумеется, все еще будет хорошо.
Немного помолчав, она постаралась придать своему голосу больше бодрости и произнесла:
– Уже сейчас я могу утешиться тем, что с моей стороны не произошло ничего более серьезного, чем просто невинная ошибка, допущенная из-за разыгравшегося воображения, и что она не успела причинить боль кому бы то ни было.
– Милая моя Джейн! – всплеснув руками, воскликнула Элизабет. – Ты слишком добра. В своей кротости и покорности ты похожа скорее на ангела. Я даже не знаю, что тебе сказать. Мне кажется, я никогда еще не оценивала тебя по справедливости и уж тем более не любила тебя так, как ты того заслуживаешь.
В ответ мисс Беннет поспешила упомянуть все мыслимые и немыслимые достоинства, снабдив ими, разумеется, Элизабет.
– Нет, это уже несправедливо, – возразила сестра. – Ты желаешь видеть этот мир совершенным, и тебя больно ранит, когда я упрекаю близких нам людей. Мне же кажется, что в этом мире есть только одно воплощение совершенства и это – ты. Но ты одинокий воин, и против тебя стоят все людские грехи. Не думай, будто я впадаю в крайности или покушаюсь на твою идею универсального добра. Есть немного людей, кого я действительно люблю, но все же тех, о ком я думаю исключительно хорошо, еще меньше. Чем больше я живу в этом мире, тем меньше я им довольна, и каждый новый день лишь подтверждает слабость человеческой природы. Все более я убеждаюсь в том, что не стоит полагаться на присутствие в людях добродетели или хотя бы здравого смысла. Буквально в последние дни передо мной прошли два наглядных тому примера: первый я упоминать не стану, а второй – это замужество Шарлотты. Это действительно просто не укладывается в моей голове! Никак не укладывается!
– Дорогая моя Лиззи, не позволяй таким чувствам завладевать твоею душой. Они разрушат твое же счастье. Ты совершенно не делаешь скидок на конкретную ситуацию и на всю разность ваших характеров. Подумай о том, какой мистер Коллинз уважаемый человек, а также о благоразумном, расчетливом характере Шарлотты. Вспомни о том, что она лишь первая из многих детей в своей семье, и поэтому с материальной точки зрения это очень желательная партия. И, ради всех остальных, не исключай возможности того, что она действительно может чувствовать что-то вроде уважения или почтения к нашему кузену.