Гордость и предубеждение
Шрифт:
– Ну, Лиззи, – сказала однажды миссис Беннет, – каковы теперь твои мысли о печальном происшествии с Джейн? Со своей стороны я намерена никогда и ни с кем более это не обсуждать. Я так и сказала об этом сестре Филипс третьего дня. Кстати, мне все-таки не удалось выяснить у Джейн, виделась ли она с Бингли в Лондоне или нет. Ах, какой он недостойный, гадкий молодой человек! Мне кажется, теперь у Джейн не осталось ни малейшего шанса его добиться. В Меритоне ходят слухи, будто он не вернется в поместье даже летом. Я успела расспросить об этом всех, кто может быть в курсе событий.
– Я уверена, что он никогда более не поселится в Незерфилде.
– Отлично! Об этом
Элизабет не разделяла утешения матери, но сочла за благо промолчать.
– Ну, Лиззи, – продолжала та, не дожидаясь ответа, – значит, Коллинзы живут вполне прилично? Так, так, надеюсь, это у них надолго. И каков у них стол? Шарлотта, говорят, превосходная экономка. Если она даже вполовину столь сметлива, как ее мать, то должна изрядно экономить. Уверена, в их хозяйстве нет ничего необычного.
– Конечно, нет.
– Да уж, кто бы в том сомневался. Они-то из бюджета не выйдут. Они никогда не узнают, что такое нужда. Ну, да лишь бы им во благо! И, наверняка, как я полагаю, они частенько поговаривают о том, как бы половчее прибрать к рукам Лонгбурн после смерти твоего отца. Уверена, что они говорят об этом доме как о своем собственном.
– На эту тему при нас они не разговаривали.
– Конечно, нет! Было бы странно, если б они решили обсудить это при тебе. Но я ни секунды не сомневаюсь в том, что между собой они только об этом и говорят. Что ж, если им легче оттого, что они приберут к рукам то, что им не принадлежит по праву, тем лучше. Мне лично было бы стыдно владеть тем, что было просто кем-то завещано.
Глава 41
Уже прошла неделя, с тех пор как они вернулись, и началась другая, в конце которой полк должен был покинуть Меритон. К этому времени все молодые леди в округе казались уже совершенно убитыми горем. Вид каждой из них выражал вселенскую скорбь и призывал к состраданию. Пожалуй, только старшие мисс Беннет все еще сохранили способность есть, пить и спать, да и вообще продолжали заниматься своими обычными делами. Зато сколько раз им приходилось выслушивать упреки в бездушии со стороны Китти и Лидии, которые ни в чем не находили утешения и которые никак не могли взять в толк, откуда на этом свете берутся такие черствые, бессердечные люди.
– Боже милостивый! Что с нами станет? Что же теперь нам делать? – воздев руки к небесам, восклицали они в минуты крайнего отчаяния и тотчас же набрасывались на какую-нибудь из сестер: – Как ты вообще можешь улыбаться, Лиззи?
Впрочем, находились и те, кто действительно понимал, чем вызвана такая печаль, и сочувствовал им. Их любящая мать, например. Она с радостью готова была разделить горе своих дочерей, поскольку еще хорошо помнила, как сама терзалась в подобных случаях. Лет этак двадцать пять назад.
– Между прочим, – говорила она, – я тоже рыдала несколько дней, когда из наших мест уезжал отряд полковника Миллара. Я даже думала, что никогда не оправлюсь от такого удара.
– Ох, мама, мне тоже кажется, что мое сердце этого долго не выдержит, – жаловалась Лидия.
– Если бы только кто-нибудь смог поехать в Брайтон! – заметила вдруг миссис Беннет.
– Точно! Если бы только кто-нибудь смог поехать в Брайтон! Но папа на
– Купание в море очень хорошо восстанавливает силы.
– Да. Тетя Филипс утверждает, что мне это особенно пойдет на пользу, – добавила Китти, и вся семья вновь принялась оплакивать свою судьбу.
Жизнь в Лонгбурне на время приостановилась; и хотя Элизабет старалась не обращать внимания на страдания сестер, она все же понимала, что наслаждаться повседневными радостями в такой обстановке просто невозможно. Иногда, находясь в хорошем настроении, она даже начинала чувствовать угрызения совести, и потому лишний раз соглашалась с горькими упреками мистера Дарси. Собственно, именно сейчас она окончательно стала склоняться к тому, что должна простить ему столь беспардонное вмешательство в интересы своего друга.
Что же касается Лидии, то всем ее переживаниям вскоре, однако, настал конец: она неожиданно получила приглашение от жены полковника, миссис Форстер, сопровождать ее в Брайтон. Оценить такое приглашение сполна было трудно. Выручившая Лидию подруга представляла собой довольно молодую особу, не так давно вышедшую замуж. Схожее чувство юмора и одинаковый вкус помогли быстрее сойтись обеим леди; и по прошествии трех месяцев их знакомство переросло в весьма крепкую дружбу.
Нетрудно догадаться, в какой восторг пришла после этого предложения, отчаявшаяся было Лидия, какой любовью она воспылала к миссис Форстер, как была рада за дочь миссис Беннет и как заламывала руки несчастная Китти. Оставаясь совершенно безучастной к чувствам своей сестры, Лидия весь день без устали носилась по дому, требовала, чтобы все ее поздравляли, постоянно о чем-то щебетала и смеялась по поводу и без повода; в то время как обделенная удачей Китти по-прежнему сидела в гостиной и продолжала сетовать на свою долю, с досады еще пуще заливаясь горькими слезами.
– Не понимаю, почему миссис Форстер взбрело в голову позвать не меня, а Лидию, – сквозь всхлипывания говорила она. – Наверное, решила, что я не вполне подходящая для нее компания. Но на самом деле я ведь ничуть не хуже. Более того, я старше Лидии на два года.
Напрасно Элизабет и Джейн старались успокоить ее. Она упорно не желала мириться со своей участью. А Элизабет, к примеру, вообще не видела в том приглашении ничего привлекательного и даже считала, что, согласившись принять его, Лидия обнаружила в себе полное отсутствие здравого смысла. Она поражалась тому, что некоторые люди с такой возмутительной беспечностью готовы совершить любой необдуманный шаг, и потому не удержалась от того, чтобы втайне не посоветоваться с отцом и не убедить его в том, что Лидию отпускать нельзя. Она выложила перед ним все недостатки, наблюдавшиеся в поведении сестры, разъяснила ему, что именно может принести дружба с такой женщиной, как миссис Форстер, и высказала предположение, что в Брайтоне, где соблазнов, должно быть, намного больше, чем дома, Лидия обязательно станет вести себя еще более неблагоразумно. Тот внимательно ее выслушал и под конец произнес:
– Лидия не успокоится до тех пор, пока не покажет себя в обществе; и поскольку ей представилась такая возможность, то я отнюдь не против, если она ею воспользоваться, так как при данных обстоятельствах все расходы для нашей семьи будут весьма незначительными, чего трудно было бы ожидать в других случаях.
– Если бы вы знали, – не унималась Элизабет, – в каком положении окажемся все мы, когда люди обратят внимание на беспечное и легкомысленное поведение Лидии (если они уже этого не заметили), то, уверена, вы бы отнеслись к ее поступку иначе.