Гордость и предубеждение
Шрифт:
Тем не менее, Элизабет все же сделала так, как он просил, и, уточняя, кем каждый из них ей доводится, украдкой на него поглядывала, чтобы увидеть, каким образом он воспримет эту информацию. Она почти не сомневалась в том, что он предпочтет бежать от такого недостойного его персоны общества. То, что мистер Дарси действительно удивился, было очевидным; но она никак не ожидала, что он перенесет это с такой завидной стойкостью и, даже более того, вступит в разговор с мистером Гардинером. Впрочем, Элизабет это только радовало. Ее весьма тешила та мысль, что отныне мистер Дарси, наконец, будет знать, что у нее все-таки есть родственники, за которых она может не краснеть. Внимательно слушая все, о чем они говорили, она ликовала
Вскоре они затронули тему рыбной ловли; и Элизабет услышала, как мистер Дарси приглашает своего собеседника (разумеется, с подобающей учтивостью) приезжать сюда в любое время и удить рыбу здесь. Кроме того, он предложил снабдить дядюшку необходимыми снастями и пообещал показать ему те участки ручья, где клев особенно хорош. Миссис Гардинер, которая шла под руку с Элизабет, тут же наделила племянницу взглядом, выражающим крайнее изумление. Элизабет никак не отреагировала, хотя понимала, что этим они обязаны только ей, и в душе продолжала торжествовать. Тем не менее, она все еще пребывала в недоумении и постоянно повторяла про себя: «Отчего же он так изменился? Что могло этому предшествовать? Не может быть, чтобы его характер смягчился именно из-за меня! Мои упреки в Хансфорде не могли повлечь за собой такие последствия. Я ни за что не поверю, что он по-прежнему меня любит».
Не спеша – обе леди впереди, джентльмены чуть позади них, – они спустились к крутому берегу ручья, чтобы получше рассмотреть какие-то особенные, редкие в здешних местах водоросли; после чего в их строю произошли небольшие перемены. Все началось с миссис Гардинер, которая, утомившись после столь долгого хождения, обнаружила, что рука Элизабет более не сможет обеспечить ей нужную опору, и в результате предпочла опереться на своего мужа. Мистеру Дарси, таким образом, пришлось занять место возле ее племянницы. Какое-то время они шли молча, пока Элизабет, которой очень хотелось, чтобы он знал, что она согласилась на эту прогулку только после того, как ее убедили в его отсутствии, не заметила, что тот приехал весьма неожиданно.
– Ваша экономка, – продолжала барышня, – сообщила, что до завтрашнего дня вы здесь не появитесь; однако то, что вы по-прежнему в городе, нам было известно еще до того, как мы выехали из Бейквелла.
Мистер Дарси признал, что миссис Рейнольдс говорила чистую правду, и объяснил, что отправиться на несколько часов раньше своих друзей, с которыми он путешествовал все это время, его заставили кое-какие неприятности, связанные с управляющим.
– Остальные присоединятся ко мне завтра утром, – добавил он, – и среди них, между прочим, есть те, кто с вами уже знаком: мистер Бингли и его сестры.
В ответ Элизабет лишь слегка наклонила голову. Все ее мысли мгновенно переметнулись к тому эпизоду, когда имя мистера Бингли было упомянуто ими в последний раз; но, насколько она могла судить по выражению лица мистера Дарси, сейчас его этот случай не особенно беспокоил.
– Есть еще один человек в этой компании, – продолжил он после небольшого перерыва, – который очень сильно желает узнать вас поближе. Возможно, я прошу слишком многого, но, поскольку вы остановитесь в Ламтоне, я бы хотел – с вашего позволения, разумеется, – познакомить вас со своей сестрой.
Такая необычная просьба застала Элизабет врасплох. Удивление было настолько сильным, что она даже не знала, каким же именно образом ей лучше выразить свое согласие. В ту же минуту она поняла, что независимо от того, действительно ли мисс Дарси желала быть представленной ей или нет, это решение, скорее всего, исходило от ее брата. Впрочем, пока Элизабет не видела в этом ничего плохого, и ей было даже приятно сознавать, что обида мистера Дарси, в конечном счете, не вынудила его составить о ней по-настоящему дурного
Теперь они шли молча, так как каждый из них был погружен в собственные раздумья; и хотя Элизабет чувствовала себя неловко (а иначе и быть не могло), в душе она все же радовалась. Ей, безусловно, льстило стремление мистера Дарси познакомить ее со своей сестрой. Вскоре они немного оторвались от тетушки и дядюшки и когда дошли до экипажа, то обнаружили, что мистер и миссис Гардинер отстали от них чуть ли не на четверть мили.
Мистер Дарси предложил зайти в дом, однако Элизабет поспешила убедить его в том, что не устала; и они принялись дожидаться остальных на лужайке. Времени для разговоров было достаточно, но они продолжали молчать и тем самым еще больше вгоняли себя в краску. В принципе сама Элизабет все-таки хотела бы начать беседу, однако ей казалось, будто на все темы наложен запрет. Наконец она вспомнила, что не так давно проезжала мимо замечательных мест, и они с особым рвением стали обсуждать, насколько действительно хороши Матлок и Давдейл. Однако время, равно как и тетушка, еле ползло, и у Элизабет весь запас впечатлений вскоре иссяк. Когда мистер и миссис Гардинер, в конце концов, появились, мистер Дарси попробовал настоять на том, чтобы все они зашли в дом и перед дорогой немного подкрепились, но получил отказ. Таким образом, все, что ему оставалось, – это распрощаться с гостями как можно любезнее. Он помог обеим леди сесть в экипаж; и, когда тот тронулся, Элизабет увидела, как молодой хозяин уже не спеша направляется к парадному входу.
Сразу же в пути она услышала по его поводу замечания родственников. Как первый, так и вторая в один голос заявили, что он превзошел все их ожидания.
– Столь хорошо воспитан, так вежлив и скромен, – хвалил его мистер Гардинер.
– Конечно же, он не без чувства достоинства, – проговорила тетушка, – но его характер от этого нисколько не страдает. Теперь я вполне могу согласиться с экономкой; если кто-то и считает его чересчур гордым, то я, например, тоже ничего подобного не заметила.
– А меня особенно поразило его поведение по отношению к нам. Не просто учтивое, но и заботливое, хотя в таком внимании, по-моему, необходимости не было, ведь его знакомство с Элизабет иначе как шапочным не назовешь.
– Разумеется, Лиззи, – заметила ее тетка, – он не так красив, как Уикем, или, вернее сказать, у него просто несколько другой тип внешности, ибо черты его я все-таки нахожу достаточно правильными. Не понимаю, почему ты говорила, что он якобы хмурый и неприветливый.
Элизабет бросилась оправдываться, начав утверждать, что при встрече с ним в Кенте он произвел на нее более приятное впечатление, чем когда-либо раньше; а таким обходительным, как сегодня, она вообще его никогда не видела.
– Может быть, он просто человек со странностями, – предположил ее дядя. – Такое часто случается с состоятельными людьми; и потому мне, наверное, лучше пока оставить без внимания его приглашение порыбачить в здешнем ручье, а то боюсь, как бы он не передумал уже через пару дней, да и не прогнал бы меня из своего поместья.
Элизабет отлично видела, что они заблуждаются, однако ничего не сказала.
– После всех его любезностей, – продолжала миссис Гардинер, – мне бы никогда не пришло в голову, что он может поступить с кем-либо так же жестоко, как с бедным Уикемом. Во всяком случае, вид у него вовсе не злобный. Как раз наоборот: когда он начинает говорить, в нем появляется что-то притягательное; а своим полным достоинства взглядом он не только не отталкивает, но, напротив, располагает к себе. Та милая женщина, которая показывала нам дом, дала ему, несомненно, справедливую характеристику; хотя мне порой, откровенно говоря, хотелось рассмеяться. Но полагаю, он действительно великодушный хозяин; а это, как вы понимаете, в глазах прислуги перекрывает собой любые недостатки.