Господин Изобретатель. Книги 1-6
Шрифт:
— Государь, тогда сразу можно перевести через нашего посла в Стокгольме еще 60 тысяч рублей ассигнациями в местной валюте на компанию Норденфельта за сто ружей-пулеметов, которые уже сделаны и ожидают отправки в Петербург. Я их видел, упакованы в ящики по пять штук, каждое снабжено тремя магазинами с патронами — пуля и картечь. Согласно распоряжению Арткома, они будут направлены на испытания в Терское казачье войско, а новый пистолет-пулемет я хочу подарить своему другу по Эфиопскому походу полковнику Нечипоренко, он — товарищ наказного атамана этого войска.
Царь подписал бумаги, сказав, что машину можно отправлять на Обуховский завод, он даст свое повеление и я отправился домой, просматривать почту.
Было письмо от Лизы, она сообщала что профессор-акушер, о котором я просил узнать, знающий и опытный, на него
Было письмо от моего поверенного, который написал, что принято решение отложить суд на месяц, а то и на два. Дипломаты хотят решить дело примирением сторон, но Фарбениндустри против. Написал ему, что я тоже против примирения и требую, как минимум 200 тысяч марок и лицензию на хинин.
Написал Лизе ответ, что я расстроен их разладом с Сергеем, но рад за Машу маленькую. Мы, скорее всего, приедем в Цюрих в ноябре, ближе к середине месяца и до Рождества пройдем все обследования.
Потом велел Артамонову распорядится с отправкой этих писем и телеграммы Норденфельту, где просил произвести 50 пистолетов-пулеметов и отправить груз ружей в Россию на его представительство. Машину вместе с людьми можно отправлять прямо на Обуховский завод в Петербурге, дав мне телеграмму. Посланных им специалистов прошу прибыть на мой адрес, где их разместят и будут хорошо кормить, о чем дал соответствующее распоряжение дворецкому и оставил дополнительно на шведов тысячу рублей.
3 июля 1893 г., понедельник, село Александровка Богородского уезда Московской губернии.
Встретился с Парамоновым и мы вместе отправились по цехам. В новые цеха стали устанавливать реакторы, плановый пуск — середина сентября. Заметил, что открылась больница с амбулаторией, школа тоже будет готова через месяц и сейчас ищут учителей, пока в трехклассное отделение. Церковь освятили и батюшка согласился преподавать Закон Божий (обязательный предмет).
— А вот в Купавне, — сказал я Мефодию, — еще два десятка старообрядческих семей подались на Амур. Я с большим трудом нашел людей, которые знают, как красить шелк пурпурной краской и только один химик смог ее синтезировать.
Пока от Исаака новостей не было, но я решил заготовить 70 штук "царьградского пурпура" заранее, чтобы потом не терять время.
Спросил Парамонова, не было ли волнений, он ответил, что люди довольны, он регулярно принимает выборных и они улаживают претензии миром. В Купавне тоже волнений не было, но строительство шло не так споро, хорошо, если до Нового года управимся. Вместе с управляющим зашел в отдел сбыта, поинтересовался спросом и отгрузками. Собственно, я уже догадывался, что дела идут хорошо и мы в прибыли, так как до этого уже посетил Купеческий банк и увидел что на счету у меня около трех миллионов рублей ассигнациями. Дал распоряжение перевести миллион на расходный счет, к которому имеют совместный доступ Парамонов и Николай Карлович (они друг друга терпеть не могут и я спокоен, что не сговорятся, поэтому, если кто из них лапу запустит в казенные деньги, я тут же буду знать об этом), снял сто тысяч себе на расходы, потом перевел еще сто тысяч рублей в швейцарские франки и отправил Лизе.
Так что, тратишь-тратишь
10 июля 1893 г., Крым, Ливадия.
Вот уже несколько дней я в Крыму, наслаждаюсь отдыхом и семейным уютом. У Маши все хорошо, токсикоз давно прошел, обычная физиологическая беременность. Ей очень нравится наша крымская дача, я так понял, что она не против здесь поселиться насовсем, но она не догадывается, как бывает неуютно в Крыму зимой — это как сплошной ноябрь в нашей полосе с дождями, мокрым снегом и пронизывающим до костей ветром. Так что до ноября мы унесем отсюда ноги и поедем в Европу. Маша много читает и ее русский стал практически свободным, говорит и пишет она без ошибок, а при разговоре, особенно когда волнуется или говорит быстро, появляется незначительный акцент, на мой взгляд, очень милый. Я похвалил ее и Аглаю за успехи в русской словесности, они прочитали всего Тургенева и даже было принялись за графа Толстого, но Маша сказала, что он очень сложно пишет и приступила к коротким веселым рассказам Чехова. Я ей сказал, что Антон Павлович болен туберкулезом, но вот как-то со мной он встречаться не захотел.
Объяснил жене, что я хотел добиться, чтобы доктор Чехов уделял внимание собственному здоровью, так как, скорее всего, еще можно что-то сделать с помощью моих препаратов. К сожалению, на мое письмо известный писатель не ответил, а когда по моей просьбе ему написал профессор Иванов, то Антон Павлович ответил ему довольно резко, что он, мол, сам врач и лучше коллег знает про свое самочувствие[3]. Лечится он начнет с 1897 г., после профузного легочного кровотечения, через год переедет в Ялту, но будет уже поздно и через пять лет писатель умрет. Вот когда переедет в Ялту, тогда и сделаем второй заход с предложением лечения, тем более будет уже накоплен обширный опыт применения моих препаратов, да и профессор Остроумов начнет лечить каверны, сопровождающиеся кровотечениями, искусственным пневмотораксом.[4]
А вот Великий князь Георгий упорно лечится, ведет достаточно активный образ жизни и у него совсем пропала депрессия, которая была год назад. Теперь это жизнерадостный молодой человек, полный надежд на победу над болезнью и окончательное выздоровление. Сегодня приехал профессор Иванов с двумя ассистентами, они осмотрели Георгия и остались довольны: хрипов почти нет и, судя по всему место поражения зарубцевалось. Взяли три мазка и результаты почти отличные: во всех трех — единичные микобактерии туберкулеза, то есть о полной санации говорить еще рано, но она не за горами. Дали Георгию посмотреть мазки и показали рисунки того, какими они были. Стоит ли говорить, что он после этого еще больше уверовал в полное излечение, долго благодарил докторов и мне тоже досталась доля славы.
После этого подписал совместный эпикриз с рисунками мазков и вся компания врачей укатила в Питер, не забыв письмо Георгия к августейшим родителям. Докторов можно понять — гонцов, привезших хорошие вести принято вознаграждать, а мне уже и так награды вешать некуда, то есть, я пропустил профессора и его ассистентов в очередь за орденами. Иванова утвердили в должности директора Мариинского центра по борьбе с туберкулезом и он уже вовсю трудится там, в том самом доме, где мне предлагали имение на Обводном канале. Там большой дом и огромный парк, будет где гулять больным. Иван Михайлович с восторгом рассказывал о щедром финансировании работ из фонда императрицы, что позволит принять больных уже через пару месяцев. Парк расчистили, дорожки прибрали и посыпали свежим мелким гравием. Так что, профессор при деле и не забыт, надеюсь, и орденок ему повесят и про тайного советника не забудут.