Говорящий со зверями

Кощиенко Андрей Геннадьевич

Рината вот только рядом, картину мироздания портит. Трусит её. Дрожит. Страшно ей. Или, холодно? Под вечер, тут холодает...

"Прислушиваюсь" к Ри... Ей одновременно - и холодно и страшно. Успокоить, что ли? А то бревно скоро дрожать начнёт...

Со вздохом опускаю глаза с небесных светил на грешную землю и достаю из своего "мешка" одело. Придвигаюсь к Ри и накинув его ей на плечи, закутываю её в него.

– Не бойся, - говорю я, обхватив её в одеяле и прижав к себе, - ты будешь из нас двоих - сегодня первой.

Я тебя "вытащу". Как остальных.

– А я и не боюсь...
– явно храбрясь, говорит она после удивлённой паузы. Видно никак не ожидала от меня этого жеста неслыханной доброты - с одеялом.

– Тогда - не мёрзни, - говорю я, не выпуская её из объятий, - смотри, какие нынче звёзды! Под такие звезды - девушкам стихи читают!

Задираем вдвоём головы вверх. Прижавшись, друг к другу, смотрим на сверкающее великолепие в небе.

– Мне никогда не читали стихи...
– говорит Ри, оборачиваюсь ко мне.

Тени ложатся на её лицо, делая её глаза - таинственными чёрными провалами, из которых - поблёскивают, отражаясь, то ли звёзды, то ли гаснущие угли костра. В воздухе - лёгкий запах дыма, запах - ночного леса, запах сухих листьев и травы. И ещё - запах Ри... Приятный и... почему-то волнующий.

– Хорошо, - уступчиво говорю я, - тогда буду первым. Первым, кто прочтёт тебе стихи под звёздами...

Я поднимаю голову к небу и начинаю негромко произносить строки, которые, как мне кажется, очень подходят к текущей ситуации...

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя...

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Неё одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света....

*(стихи Иннокентия Анненского. Прим. автора)

Ри, плотнее закутывается в одеяло и ещё больше прижимается ко мне.

– Красиво, - тихо говорит она, глядя в небосвод, - это ты сам придумал?

– Увы...
– отвечаю я, - не стану присваивать себе плодов чужого горения чувств. Это - стихи одного, не местного, поэта. Ты его не знаешь.

– А...Ага. А ещё?

– Ещё стихов?

– Угу!

– Хм...

Когда мне говорят о красоте

Восторженно, а иногда влюблено,

Я почему-то, слушая, невольно

Сейчас же вспоминаю о тебе.

Когда порой мне, имя называя,

О женственности чьей-то говорят,

Я снова почему-то вспоминаю

Твой мягкий жест, и голос твой, и взгляд.

*(стихи Эдуарда Асадова. Прим. автора)

– Правда?

– Что, правда?

– То, что ты сказал сейчас?

Хмм... Как-то она эмоционально... сказанное воспринимает. Причём, на свой счёт. Это же просто стихи! В них речь идёт не обо мне и о ней. А о некой абстракции! Она что - не понимает? Просветить?

Я посмотрел в полное восторга

и восхищения лицо Ри, потом мой взгляд задержался на её губах и неожиданно для себя, вместо того, чтобы честно сказать ей, как есть всё на самом деле, я произнёс: Ну... что-то вроде того...

И замер, от неожиданности!

– Правда?
– с сияющими глазами спросила Ри и добавила, слегка наклоняясь ко мне, - Я тебе, нравлюсь? Скажи, ты меня... Любишь?

Я несколько секунд смотрел ей в глаза, чувствуя своё внезапно заколотившееся сердце, а потом из меня внезапно "попёрло"...

Я вас люблю, - хоть я бешусь,

Хоть это труд и стыд напрасный,

И в этой глупости несчастной

У ваших ног я признаюсь!

Мне не к лицу и не по летам...

Пора, пора мне быть умней!

Но узнаю по всем приметам

Болезнь любви в душе моей:

Без вас мне скучно, - я зеваю;

При вас мне грустно, - я терплю;

И, мочи нет, сказать желаю,

Мой ангел, как я вас люблю!

*(стихи Александра Пушкина. Прим. автора)

Ри закрыла глаза и подалась вперёд, подставляя мне свои полуоткрытые губы. Секунду я колебался, затем, что-то внутри меня начало клонить мою голову к левому плечу... Ещё... ещё... Ещё! И мои губы соприкоснулись с её губами! Меня тряхнуло, словно от электрического разряда.

"Чё творим?" - где-то из затылка, бодро, поинтересовался мой внутренний голос.

"Пофигу!" - ответил я ему и запустил руки под одеяло, к Ри.

Через ещё один поцелуй, оно полетело куда-то во мрак, а Рината оказалась у меня на коленях. Так было - удобнее! Потом, я ещё, сколько-то там, целовался с ней, с каждым поцелуем сдвигаясь мозгами куда-то в сторону восхитительно - неосознанного. И в какой-то миг они, мозги, отключились окончательно, а тело решило, что поцелуев явно недостаточно.

Варги!
– остатком ускользающего разума подумал я, торопливо расстёгивая пуговицы на камзоле Ри, - нужно поставить "палатку"! И "круг тишины"...

....

Из темноты, на происходящее у почти погасшего костра, внимательно смотрели два зелёных кошачьих глаза. Их узкие чёрные зрачки нехорошо сузились, показывая, что кошке явно что-то не нравится.

Рядом с тёмными глазами появляются голубые. Затем, некоторое время спустя, в темноте, возникают ещё глаза - жёлтые и тёмные, таинственно поблескивающие отблесками огня костра. Жёлтые глаза насмешливо фыркают. Чёрные - плавно опускают веки и, закрывшись, пропадают во мраке. В голубых глазах - возмущение и вопрос.