Граф в законе (сборник)
Шрифт:
Тот ответил сразу:
— На студента по фамилии и по кличке Пан у меня все есть. Кроме улик. Зацепиться не за что. Прозрачен как стеклышко.
— Покажи.
Подполковник достал из сейфа серую папку, протянул Кондаурову.
— Чтиво скучное. Как о святом апостоле. Но чтобы всколыхнуть твою могучую фантазию, предложу один фильмик. Пошли в кинозал.
— Лучше расскажи.
— Не-е-т, — пропел подполковник. — Такое смотреть надо. Мы сняли похороны больших авторитетов — Хозяина и Зуба и еще одной шавки, которую тоже подстрелили при неизвестной нам разборке у ресторана
— А при чем здесь Пан? — спросил Кондауров.
— Пойдем. Ты увидишь его новую ипостась.
Скрытая камера, слегка подрагивая, цепко разглядывала то подъезжающие к воротам Ваганьковского кладбища дорогие иномарки, то лица, одежду долгой вереницы людей.
— Узнаешь? Узнаешь? — ликовал подполковник. — Весь цвет собрался. Рантик, Хасан, Трофа, Ключий, твой Пан.
Кондауров вздрогнул, подался вперед.
— Стоп! Повтори!
Из «мерседеса» легко выпрыгнул Пан, медленно пошел к воротам. За ним неуклюже ковылял…
— Это Стинг, подручный Пана, — комментировал подполковник.
Их тут же окружила, заслонила плотная стена боевиков-телохранителей.
— Потерпи чуток. Я прокручу. Охрану классно организовали. Дальше только спины этих обалдуев. Ни отпевания, ни речей законников наши снять не смогли. Ребята пробились ближе, когда гробы стали засыпать. Вон видишь, грузовичок с выпивкой и закуской подъехал? Все к нему рванулись.
Спины отстранились с экрана, и Кондауров увидел священника, размахивающего кадилом. Затем Пана с бокалом шампанского. Сделав несколько глотков, он плеснул остатки на свежесложенный холмик и, взяв из чьих-то рук огромный букет роз, склонился к могиле. Вслед за ним подошли Хасан, Рантик… Где-то на втором плане дважды мелькнул Стинг.
— Хватит! — сказал Кондауров. — Мне все ясно. Кроме одного: кто же такой Пан, если он первым кладет цветы?
— Вот и я об этом в затылке чешу, — вздохнул подполковник. — Вором в законе не стал. В авторитеты биографией не вышел. Даже в «лаврушники» [71] . Ты, майор, такие загадки любишь. Помоги отгадать.
— Для этого поначалу мне надо знать все про Хозяина и Зуба.
— Узнаю Кондора! — засмеялся подполковник. — Сразу подсказочку нашел. Кстати, твоего Стинга взяли на таможне с долларами.
71
«Лаврушниками» называют воров, которые в отличие от «честных воров» получили свой высокий сан не за конкретные «заслуги», а путем подкупа или верной службой авторитетным покровителям.
— Что же ты молчал? — возмутился Кондауров. — Где он сейчас?
— Воркует с нашими ребятами.
— Дай мне его на часик.
— Вечером — пожалуйста!
Кондауров отодвинул на край стола толстые папки, взятые у подполковника, пригласил своего помощника.
Белобрысый лейтенант, как всегда, безмолвно застыл у двери.
— Значит, так, — глядя на его ботинки, произнес Кондауров. — Первое. Мне нужны адреса квартир и дач Хозяина, Зуба и Пана. Расспроси всех,
— А как же Гипнотизер? — робко осведомился лейтенант.
— Все дороги ведут в Рим! Туда придет и наш Гипнотизер, — многозначительно подмигнул Кондауров. У него было хорошее настроение.
Работники ресторана подавленно молчали. Говорил за всех сухощавый интеллигентный метрдотель:
— Мы ничего не знаем. Нас с утра отправили на кухню и не выпускали до трех часов ночи, когда гости разъехались. Приходили какие-то люди, забирали то, что мы готовили, и уносили в залы. Только швейцара в вестибюле оставили.
Швейцар, бородатый, надменный, в торжественной синей форме с красными лампасами, типичный адмирал в отставке, отвечал по-флотски сдержанно:
— Семидесятилетие Хозяина праздновали. Гостей? Двести, не меньше было. Как же, и Пана, и Зуба, и Стинга знаю, хорошие щедрые люди. Маленький, с отвислыми ушами? Вроде Стинг какую-то крохотулю в темном костюме встречал. Но я не запомнил его. Владелец ресторана пропал куда-то. Говорят, новый будет. Около трех последнего проводил.
И тут он как бы замер, вслушиваясь в себя.
— Сердце? — участливо спросил Кондауров.
— Нет, здоров я, — ответил швейцар, все еще поглощенный своей внутренней заботой, — Старею, похоже. Вспоминаю, вспоминаю, а вспомнить не могу.
— Что именно? — поспешил Кондауров.
— Да вот не помню, чтоб Хозяин выходил. И Пан тоже. Слышал от гостей, что они удалились в «китайский» зал. А куда потом делись…
— Черным ходом вышли, — предположил Кондауров и затаил дыхание.
— Черный ход только в кухне. Но там наших держали.
Ткнув кулаком лейтенанта, Кондауров сказал-выдохнул:
— В «китайский»!
Зашагал крупно, торопливо, а по собственному ощущению не зашагал — пулей полетел в «китайский» зал.
Они разделились: лейтенант с левой, а Кондауров с правой стороны начали осматривать, ощупывать каждый выступ, каждую щербинку. Минут через двадцать гулко прилетело из угла:
— Достаньте спички, а лучше свечку.
Лейтенант сбегал в кухню, принес толстую оплывшую свечу.
Будто совершая таинственное священнодействие, огромный Кондауров стал медленно-медленно двигаться вдоль стены, то поднимая вверх, то опуская до плинтуса слабый трепетный огонек. У противоположной от входа стены опустился на колени и в полупоклоне начал передвигать свечу по паркетному полу замысловатыми кругами.
— Принесите нож. Побольше…
Острый широкий тесак углубился в едва заметную щель между планками, чуть наклонился и легко, как крышку погреба, поднял квадратный — примерно метр на метр — вырез паркета. Легкий огонек мгновенно сдуло со свечи.
— За мной! — сказал Кондауров, ступив на металлическую лестницу.
Они осторожно шли в темноте, ощупывая ногами деревянный настил, пока не натолкнулись на вторую лестницу.
Тяжелый чугунный круг со скрежетом сдвинулся под напором плеча Кондаурова. Яркий свет ослепил на мгновение. До лейтенанта донеслось сверху: