Грех и чувствительность
Шрифт:
— Даже если так, ты…
— Ты — сложная женщина, — пробормотал он, снова поцеловав ее, глубоко и крепко. — Я хочу тебя. Если это та свобода, которую ты имеешь в виду, то мы найдем уединенное место.
— Здесь? — спросила девушка, гораздо менее шокированная, чем сама от себя ожидала.
Валентин сглотнул. Иисусе, она пошла бы на это, если бы он согласился. А он хотел этого, за исключением того, что слишком много людей будет наблюдать за ней, и кто-то может их обнаружить. Мельбурн пристрелит его, но маркиз был гораздо больше озабочен тем, что Элинор будет опозорена, и ее заставят выйти замуж за Нолевилла. Или — что еще хуже — за Трейси. Он нахмурился.
— Не здесь. Я найду что-нибудь.
— Ты не должен давать мне время подумать, — ответила девушка, поднимая руку, чтобы отвести волосы с его лба.
Этот жест заставил его задрожать.
— Вероятно, не должен. Но я сделаю это.
Элинор сделала вдох, от этого движения ее грудь приподнялась над вырезом платья.
— А может быть, это потому, что у тебя есть более ранняя договоренность с леди Френч?
Маркиз заставил себя рассмеяться.
— Нет. На самом деле, я попрощал… — Валентин остановил себя до того, как смог признаться, что добровольно расстался не только с Лидией, но и с каждой любовницей, которую он имел в этом Сезоне — кроме Элинор. — Мне приказали держаться подальше от тебя, — быстро нашелся он. — Мне не хотелось бы избивать Шея, а он, вероятно, уже видел, что мы разговариваем.
— У нас с Шарлеманем будет отдельный разговор, — сухо произнесла она. — Мои братья не должны вмешиваться в мой социальный календарь. И я бы даже сказала, что из всех мужчин, с которыми я разговаривала, ты являешься весьма странным и самым опасным выбором для того, чтобы затеять драку.
— Нет — если только он знает правду, — возразил Валентин.
Девушка покраснела.
— Но он не знает.
Элинор сжала свои руки за спиной. Валентин заметил этот жест с некоторым разочарованием. Значит, она больше не собирается прикасаться к нему этим вечером. Жаль. После того, как он увидел ее беседующей с Трейси после вальса, маркиз ощущал себя так, словно ему все еще нужно было наверстать упущенное. Очевидно, майору нужно было напомнить об уважении к правилам соревнований. И не важно, намеревался ли сам Валентин следовать этим правилам или нет. Нельзя предъявлять исключительные права на девушку, когда другие мужчины выстроились в очередь, чтобы поговорить с ней. Он попытался скрыть улыбку, наслаждаясь каждой секундой предъявления собственных исключительных прав.
— Так почему ты была так зла на меня?
Бросив взгляд в сторону двери, Элинор переместилась поближе к ней.
— Просто я никак не могу понять, что ты собой представляешь, Валентин. В один момент ты спасаешь мою добродетель, в другой — ты лишаешь меня ее, сначала ты утешаешь меня, а после оскорбляешь все представительниц моего пола. Половину времени я завидую свободе, которая у тебя есть, а другую половину я готова кричать на тебя за то, что ты тратишь ее бесполезным образом.
Итак, дело было не в ревности. Она была разочарована в нем, как Валентин и подозревал вначале.
— Я провел очень много времени, пытаясь стать тем, кто я есть, Элинор. Суди меня, если хочешь, но в последнее время я стал замечать забавную схожесть между нами.
— И я тоже, — согласилась девушка, не выглядев при этом оскорбленной. — Но, я не уверена в том, кто из нас изменился — ты или я.
Эти слова потрясли маркиза, главным образом потому, что он сам размышлял над тем же самым вопросом. Да, он жаждал ее, и он совершенно определенно наслаждался компанией Элинор гораздо больше, чем компанией любой другой женщины, которую мог вспомнить. Но это вовсе не значило, что он изменился. Это
Деверилл улыбнулся.
— Поцелуй меня или убей меня, но не задавай мне неприятных вопросов.
— Хм. Я не уверена, что это меня удовлетворит. — Девушка медленно потянулась к нему и прикоснулась своими губами к его губам, нежно и быстро, лишив его дыхания. — Приходи и повидайся со мной завтра.
— Я…
До того, как он смог вымолвить в ответ что-то еще, Элинор промчалась мимо него и вернулась в бальный зал. Что-то определенно изменилось.
— Приходи и повидайся со мной завтра — повторил Валентин, стараясь придать своему голосу циничное выражение. Эти слова очень напоминали те, что он обычно говорил, склоняя какую-нибудь даму к тому, чтобы она навестила его, когда сам маркиз не желал тратить время на соблазнение. Однако цинизм изображать было весьма трудно, когда Деверилл точно знал, что завтра в какое-то время нанесет визит в Гриффин-Хаус. И, вероятно, случится это еще до полудня.
Герцог Мельбурн, скрестив ноги, сидел на полу утренней комнаты, слушая сказку о кролике и очень большой морковке, которую читала его дочь. Это был уже семнадцатый раз, когда он слушал эту историю, но возможность, провести утро с Пип, была достаточно редкой, так что герцог не возражал против того, чтобы послушать ее еще восемьдесят или девяносто раз. Пенелопа опустила книгу.
— Насколько большими на самом деле вырастают морковки, папа? — спросила она, нахмурив брови.
— Не слишком огромными, — ответил герцог, вытягивая шею, чтобы посмотреть на дочь, сидящую выше и позади него на кушетке. — Но имей в виду, что кролик довольно маленький.
Девочка кивнула.
— Да, это правда.
Послышалось царапанье в дверь.
— Войдите, — ответил Себастьян.
Стэнтон наполовину приоткрыл дверь и заглянул в комнату.
— Я прошу прощения, ваша светлость, но у вас посетитель. — Дворецкий протянул визитную карточку.
Герцог проигнорировал ее.
— Кто это?
— Мистер Стивен Кобб-Хардинг, ваша светлость.
Хм. Довольно давно он не слышал этого имени. На самом деле, Кобб-Хардинг, кажется, весьма внезапно выпал из области внимания Нелл.
— Проводи его в мой кабинет. Я буду через минуту.
— Хорошо, ваша светлость.
Пип сползла с кушетки и встала на ноги.
— Помни, папа, что если это один из поклонников тети Нелл, то ты не должен разговаривать с ним.
— Буду держать это в памяти, — ответил он, также поднимаясь. — Я скоро вернусь. Надеюсь, мы сможем закончить историю до моей встречи.
— Да. И у меня есть еще вопросы о морковках.
Себастьян отослал свою дочь наверх под присмотр гувернантки, а затем направился в свой кабинет. Когда герцог открыл дверь, Стивен Кобб-Хардинг вскочил с кресла, в котором развалился.
— Доброе утро, ваша светлость. Благодарю вас за то, что встретились со мной.
— Присядьте, мистер Кобб-Хардинг, — ответил Себастьян, жестом указывая на кресло. Сам герцог уселся за свой стол. — Что я могу сделать для вас?
— На самом деле я думаю, что та новость, которую я собираюсь сообщить, будет к нашей взаимной выгоде.
Герцог подумал о том, что, хотя он и прислушался к предупреждению Пип по поводу поклонников Нелл, но, тем не менее, если бы не общение Кобб-Хардинга с его сестрой, то этому мужлану никогда не была бы предоставлена аудиенция. Он кивнул.