Гроссмейстерский балл
Шрифт:
Филипп продолжал хохотать.
— Хорошенькое дело — он смеется, — улыбнулся Новер, заражаясь смехом Филиппа.
Старик был рад, что Филипп повеселел, хотя и несколько оскорбился таким пренебрежением к своей идее.
Хрипло проворчал дверной колокольчик.
— Это Додэ, — старик засуетился, вылез из «своего» кресла. — Интересно, она заплатила за квартиру или приехала в такси?
Он направился открывать.
Через минуту Новер вошел в комнату без стука (просто невероятно). По его лицу Филипп понял,
— К вам… дама.
Старик был взволнован. Судорожным жестом он оправил замусоленные края вельветки и пригладил реденький седой ежик, делая при этом страшные глаза. Филипп понял, что нужно привести себя в порядок. Но не успел.
В комнату ворвалась Кира. Она впервые была у Филиппа дома. Старик учтиво и гордо повернулся к ней, галантно шаркнув ножкой.
— Я знала, что звоню не в твой звонок. Но мне так захотелось подергать тот ржавый допотопный колокольчик. Я ничего не могла с собой поделать, — громко объявила Кира.
— Ничего, ничего. Все в порядке, — бормотал Новер.
— Познакомьтесь. Это наш сосед, Феликс Орестович.
Новер вытянулся. Казалось, еще секунда — и он свалится как подкошенный. Его сухонькая голова гордо откинулась назад.
— Ковальский!
Кира ответила.
Филипп шумно втянул в себя воздух.
— Феликс Орестович! У вас ничего не стоит на плите?! Пахнет гарью. Или мне показалось?
Извинившись перед Кирой, Новер медленно и величаво пошел к двери. Дверь за ним захлопнулась, и послышалась частая дробь шагов. Новер бежал спасать молоко.
— Забавный старикан, — улыбнулась Кира. — Девятнадцатый век.
— Сосед. Их двое — муж и жена. Вместе им лет сто сорок. Бывшие артисты. Ее фамилия — Дуда, она белоруска. Подпольная кличка — Додэ. А он поляк. Подпольная кличка — Новер.
— Подпольная кличка?
— Ну, псевдоним. «Додэ и Новер». Звучит! Оркестр, туш! Любимцы Парижа, Лондона и Конотопа… У нас, и только у нас! Ангажемент на весь сезон в театре «Аквариум».
Кира прошла в глубь комнаты и остановилась. Она оценивала увиденную картину:
— Центральное место вернисажа занимала картина наиабстрактнейшего Филиппа Круглого под названием «Лето одинокого мужчины, или Мама в отпуске». В подъезде я видела ящик с известью. Может быть, поставить его на сервант? Как символ «негашеного» духа художника-бунтаря?!
Филипп снял с тахты велосипед, распахнул дверь, выкатил велосипед в коридор и прислонил его к стене.
В дверях кухни показался Новер. В его вытянутых руках тускнела кастрюля.
— Почти половина убежала, — доверительно произнес Новер и вздохнул. — Додэ скажет, что я бесполезный мужчина. Что ж, она права. Кстати, дама передала по телефону, что она собирается зайти к вам. Мне надо было сказать раньше, но вы были не в настроении…
Новер, стараясь не задеть велосипед, прошел
Филипп вернулся.
Кира приводила в порядок стол. Она развернула старую газету и складывала в нее помидоры.
— Во-первых, принеси мне мамин халат или старое платье, — обратилась она к Филиппу. — Во-вторых, сядь куда-нибудь и расскажи о заводе. В-третьих, на восемь у меня билеты в кино. После кино я уеду в Сестрорецк. Все! Действуй!
— Брось ты! Ни к чему.
— Филипп!
— Ну, если это тебе доставит удовольствие…
Он раскрыл шкаф.
— Повторяю: я согласна на старое платье.
Платье нашлось.
Попросив Филиппа выйти, Кира переоделась и прошла на кухню. Бегло осмотрела хозяйственные возможности Круглых, отобрала какие-то тряпки, сполоснула под краном половую щетку, поставила на газ ведро воды, бросив предварительно туда горсть соды.
— Теперь приступим! Ты должен выполнять мои указания.
Филипп кивнул. Они вернулись в комнату.
— Поначалу достань все из серванта. Протирай сухой тряпочкой и ставь на место. Старайся расставлять посуду в таком порядке, как расставляла мама. Не забудь обтереть сервант. И не разгрохай что-нибудь.
Филипп посмотрел на сервант. Работы на час или два. Собственно, кто ее просил соваться в эти дела? Лично он хотел поесть и завалиться спать.
— Слушай, Кира, может, бросим? — сдерживаясь, произнес он.
— Ну как там на заводе?
— Здесь на весь вечер работы.
— А как коллектив? Ничего?!
Коллектив! Завод! Отдел! Откуда он знает, как коллектив?! Ничего, наверно. Известно, что коллектив бывает отличный или здоровый. Плохие и больные бывают индивидуумы.
Филипп подошел к серванту. Рюмки и фужеры стояли пыльные и заброшенные. Он взял одну. На ее месте остался ровный круглый след.
— Так вот. С завтрашнего дня я работаю в отделе техконтроля.
— Как интересно.
— Что интересного?
— Все. А тебе не интересно?
Филипп не ответил. Он взял в руки сразу несколько фужеров, поставил их пирамидой и понес к тахте. Это было рискованно и требовало соблюдения тишины…
Появился Новер и пригласил их пить кофе. Кира обрадовалась. Филипп пошел за ней в ванную мыть руки.
Новер вел себя как на дипломатическом приеме. «Кофепитие» сопровождалось изысканной беседой.
— После спектакля я заходил к Елисееву или к Соловьеву. Брал четверть фунта кофе. И какого кофе! «Мечта папуаса». От одного запаха голова кружилась. Тонкость заключалась в помоле…
Кира рассматривала афиши. Они висели в простенках, и вначале их можно было принять за выцветшие обои. На одних афишах изображен усатый мужчина в котелке и женщина в фижмах. На других — тот же мужчина в трико, а женщина в фижмах. Надписи на французском языке. На третьих…