Группа «Альфа»
Шрифт:
Поднявшись на ноги и держа свой «Хеклер-Кох МП5» стволом вверх у правого плеча, я медленно повернул ручку двери.
Она оказалась незапертой. Потихоньку я приоткрыл ее на одну треть.
В каюте я увидел трех китайских радистов.
Непосредственную угрозу представлял лишь сгорбившийся за консолью, перед экраном компьютера. Свежий, как огурчик. Рядом с ним — пульт со множеством кнопок и переключателей, вид которого мне сразу же не понравился.
Двое других спали в койках в передней части каюты. Один был в трусах и застиранной футболке. Второй спал, не раздеваясь, в военной форме противно желто-зеленого
Я проскользнул в каюту, держа автомат вверх стволом и внимательно следя за китайцами. Настало, дамы и господа, время спектакля. Возможно сидящий заметил мое движение, или шестое чувство предупредило его об опасности, но он развернулся на вращающемся кресле и протянул руку к чему-то рядом с компьютером.
В таких ситуациях время начинает ползти еле-еле, и все участники событий двигаются, как в замедленной киносъемке. Но, на самом деле, все происходит настолько быстро, что не остается и секунды на размышление — вы должны действовать молниеносно.
Я мгновенно опустил ствол автомата и выстрелил. Очередь из трех пуль попала точно в голову китайца. Он, как мешок, свалился с кресла. Ударившись лицом, точнее тем, что от него осталось, о консоль, он все еще пытался дотянуться до пистолета, в конце концов отлетевшего в угол в результате его судорожных движений.
Один готов. Я приблизился к двум другим. Во время перестрелки, вы все время должны двигаться, не уступая противнику ни дюйма. Радисты заворочались, разбуженные странными звуками.
Вы можете спать в любой обстановке, если вы к ней привыкли. Рядом с вами могут громыхать поезда, лаять собаки — все что угодно. Если это происходит постоянно, вы приспосабливаетесь. Поэтому люди, спящие под рев урагана, мгновенно просыпаются, когда в их дом пытаются проникнуть воры. Дело в том, что новые звуки отличаются от привычных, отпечатавшихся в подсознании.
Они подскочили на своих койках, как будто через них пропустили высоковольтный разряд. Я выглядел так, что при взгляде на меня у каждого отвисла бы челюсть. Весь в черном, из рассеченной губы кровь стекала по вязаной шапочке с прорезями для глаз. Ствол моего автомата был направлен прямо на них. Я стоял перед ними, как исчадие ада.
Радист с левой койки скатился на пол и попытался дотянуться до пистолета в кобуре, висевшей на спинке стула. Я прошил его парой коротких очередей, и он замер без движения. Противник справа лихорадочно шарил рукой под матрасом верхней койки.
Его нужно было немедленно вывести из строя. Наведя автомат точно в середину его груди, я нажал, спуск.
Автомат молчал. Я передернул затвор, досылая патрон, неиспользованный вылетел. Снова нажал на спуск. Результат тот же.
Я отшвырнул оружие и прыгнул в направлении радиста, чтобы рукой раздробить ему дыхательное горло. Иначе он мог криком поднять тревогу.
Мне удалось схватить его за адамово яблоко, но он воспользовался поступательным движением моего тела и вмазал меня головой в переборку.
Искр из моих глаз посыпалось столько, что их хватило бы на все фейерверки в честь Дня независимости, Нового года и Коронации. В голове гудели колокола собора Святого Петра. Глаза вылезали из орбит от боли в шее — моей шее, не его.
Этот парень не только занимался боевыми искусствами, но и явно читал Сунь-Цзы,[5]
Сначала он попытался вырвать мне глаза. Черт с ней, с болью в шее — я откинул голову назад, и он промахнулся, но впился когтями в лицо, раздирая мне щеки в кровь. Затем он попытался воспользоваться моей шапочкой, как удавкой.
Когда до него дошло, что из этого ничего не получится — правда, после того как я саданул его коленом в пах — он попытался откусить мое правое ухо, одновременно старясь достать стилет, заткнутый между пружинами верхней койки.
Я не очень люблю стилеты, если, конечно, они не у меня в руках. Поэтому надо было как-то выпутываться. Я весил фунтов на 60–70 больше, чем китаец. Но мы возились в ограниченном пространстве, на его койке размером шесть на полтора фута. И он был упорный малый и верткий, как черт. С каждой секундой он все ближе и ближе подбирался к этой штуковине для резки свиней.
Ну и, конечно, нельзя забывать о звуках. Проще говоря, я не только должен был убить этого сукина сына, но должен был сделать это как можно быстрее, чтобы никто не услышал нашей схватки.
Обхватив противника руками и ногами, я скатился с ним с койки, оказавшись на нем. Из этого положения он уже не смог дотянуться до стилета, а мне было удобнее левой рукой ломать ему горло.
Он отчаянно сопротивлялся, но постепенно ослабел, и я стал брать над ним верх. В этом сыграли свою роль и разница в нашем весе, и разница в питании, но в основном то, что я желал его смерти сильнее, чем он моей. Правой рукой я всадил десантный нож ему под ребра, вскрывая грудную клетку в направлении легких и сердца до тех пор, пока он не перестал сопротивляться.
Скатившись с него, схватил его за голову двумя руками и резко повернул ее вбок, чтобы сломать шею — я должен был быть уверен, что он больше уже не встанет.
Поднявшись на четвереньки, я попытался отдышаться. Но времени на отдых не было, слишком много предстояло сделать. Впереди меня ждал капитанский мостик, а не крошечная радиорубка.
Но, прежде всего, необходимо вывести из строя оборудование. Я быстро его осмотрел. В основном, обычное барахло для коротковолновой связи с берегом. Хотя надписи были и по-китайски, но его можно узнать сразу — оно везде одинаковое.
Правда, я обнаружил и еще кое-что — аппаратуру, которую вы обычно не найдете на борту торговых судов: шифратор для факса, военный приемопередатчик спутниковой связи и высокочастотную радиостанцию.
Я все переломал и обрезал каждый паршивый проводок в радиорубке. Затем осторожно выбрался в коридор. После того, как завершу остальную работу, вернусь, чтобы забрать все документы, вахтенные журналы, файлы и все, что может представить интерес для разведки.
4 часа 15 минут. Нода нигде не было, а двери кают закрыты. Я подкрался к ближайшей из них, приоткрыл и заглянул внутрь. На койке лицом вниз лежал труп в трусах и футболке. Несколько аккуратно расположенных входных пулевых отверстий в боку убитого убедили меня, что тот больше никогда не проснется. Второе тело с тремя дырочками от пуль в центре груди таращилось на меня невидящими глазами с пола каюты. Я закрыл дверь, восхищенный качеством работы Нода. Он не зря проводил время на стрельбище.