Хамелеонша
Шрифт:
Я устало кинула бумажку на комод, злясь на себя. Ниже в книге был текст, который я даже мельком не успела проглядеть, таращась на символы. Наверняка, там есть пояснение, а то и ключ к тому, что мы с Людо ищем.
«Да, Лора, там от начала до конца расписан весь обряд, специально для тебя», — усмехнулся внутренний голос. Я вздрогнула, осознав, что он облекся в интонации Гостя, медленно подняла глаза на зеркало и встретилась со своим отражением. На лбу выступили бисерины пота, зрачки медленно расширились капнувшим в воду маслом, царапина
А голос Гостя-Бодуэна все не унимался.
Почему бы тебе не угомониться, Лора? Мертвецов не вернешь…
«Угомонюсь, когда ты пополнишь их ряды. Ты заслужил!»
Как тот трактирщик?
Я дернулась и после паузы спокойно ответила:
«Да, он тоже».
Ты будешь убирать всех неугодных?
«Не всех, только тех, кто причинил или собирается причинить нам с Людо зло. Зуб за зуб, это справедливо. Нельзя лить воду на огонь и жаловаться, что ошпарился».
А с чего ты взяла, что сама заслуживаешь жить? Неужели не видишь, что таким, как вы с братом, здесь не место, вы лишние, вы везде лишние. У тебя нет подруг, у него друзей, родных вы тоже потеряли. Никто не станет вас оплакивать, выродков не оплакивают, вы одни на целом свете. Так почему ты так цепляешься за жизнь и стремишься отнять её у других? А вдруг я не виноват в твоем несчастье, об этом ты думала? Ты хоть раз у меня спросила? Вдруг все это нелепая случайность, совпадение. Я не хотел зла, Лора…
«Ты разрушил мою жизнь и не хотел при этом зла?!»
Это не я. Я бы ни за что не причинил тебе вред, всему есть разумное объяснение. Разве ты забыла наш разговор в трофейной? Тогда маленькая Лора мне верила. И сейчас в тебе говорит вовсе не ненависть, сегодня в башне ты это доказала. Ты плохая актриса, Хамелеонша. В глубине души ты хочешь мне верить, ты уже веришь, иначе я бы тебе не снился.
«Замолчи! — закричала я, вскочив, уперла кулаки в комод и почти коснулась губами зеркала. Поверхность затуманилась от моего дыхания. — Ты все равно не отговоришь меня тебя убить».
Кому ты это говоришь, Лора? — захохотал голос.
«Тебе! — зарычала я на свое отражение и стукнула его. — Я хочу сделать тебе больно. Хочу, чтобы ты умер! Умер! Умер! — С каждым словом кулак опускался на зеркало. — Только тогда я буду свободна!»
Кровь грохотала в ушах отголосками крика.
«Умер, умер, умер…»
Отдышавшись, я поняла, что одна в комнате, и прислонилась пылающим лбом к холодной поверхности зеркала, чувствуя, как озноб ползет от ног к спине колючими мурашками.
Видеть Бодуэна во сне и наяву, а теперь ещё и спорить с ним у себя в голове, это уж слишком, так и с ума сойти недолго. А, может, я уже сошла? Лора безумная, безумная
Нет уж, сейчас мне нужна трезвая голова. А ещё та книга. Безумцы не умеют строить планы, а я умею. Вот отомщу, а там уже можно с чистой совестью сходить с ума.
Вечером я показала символы Людо.
— Может, это просто завитушки для украшения?
— Нет, они совсем не были похожи на украшение.
— Тогда девиз? Только на инакописи.
— И снова нет: девиз там тоже был, его я без труда прочла. А это что-то другое.
Брат задумчиво нахмурился.
— Тогда сдаюсь… или постой… — он покрутил надпись, как я днем, — может, это шифр?
— А что это такое?
— Помнишь наш тайный язык, где свой жест для каждой буквы?
— Конечно.
— Вот то же самое, только на письме, — щелкнул он ногтем по клочку.
— Откуда ты про такое знаешь? — поразилась я и тут же поняла единственно возможный ответ. — От отца, да?
Людо кивнул, и я почувствовала укол ревности. Меня, как девочку, не допускали ни до чего даже отдаленно интересного или хотя бы удаленного от рукоделия и самое большее стилоса. Зато Людо отец в последние полгода раз в неделю вызывал к себе, чтоб посвящать в увлекательные тайны взрослой жизни и управления хозяйством. По крайней мере, мне они тогда казались увлекательными. И когда брат нудно пересказывал по моему требованию примерное содержимое встреч, я негодовала, полагая, что меж ними существует взаимная договоренность, и Людо утаивает самый смак, скармливая мне для отвода глаз скучную ерунду.
— А мне ты не рассказывал, что он тебя учил, — не удержалась я от высказывания обиды.
— Он и не учил. Однажды, пока ждал, я заметил на столе странные письма…
— С такими же значками?
— Нет, буквы как раз были наши, но слова — полнейшая чушь. Похоже, там были послания и ему, и от него, потому что только в одном я узнал руку мэтра Фурье. Тут вернулся отец, увидел меня возле стола и…
— Разозлился? — содрогнулась я, испугавшись за брата даже через толщу лет.
— Сперва да, а когда я возразил, что там все равно белиберда, вдруг сказал, что не белиберда, а шифр, чтоб посторонние не прочитали, и что когда-нибудь и даже очень скоро, я узнаю, что в них, но не сейчас.
— Не сейчас, — повторила я, размышляя, что секреты нельзя хранить слишком долго, иначе можешь не успеть ими поделиться… Мэтр Фурье, исполнявший при неграмотном отце обязанности писца, тоже уже ничего не расскажет. Вслух же произнесла другое. — Но здесь-то не наш алфавит!
— Не наш, — согласился Людо, — но там ерунда, тут ерунда, так что… — он пожал плечами, — Ваалу его знает, Лора! Может, я вообще ошибаюсь…
— А может, и нет. Ты в курсе, как пользоваться этим самым шифром?
Людо покачал головой.