Хамелеонша
Шрифт:
— А самой этой фрейлине вернуться к выращиванию овец и роли жены и матери в провинциальном захолустье?
Пальцы на плечах замерли.
— Если бы речь шла только о моих желаниях и желаниях супруга, я бы завтра же на рассвете села в повозку и отправилась домой! — страстно заверила Мод, обошла стул и, отодвинув бумаги, села прямо на конторку, открыв Бодуэну прекрасный обзор на свои разведенные бедра. — Но есть вещи поважнее наших желаний. Такие, как государственный долг.
Она покрутила перо, лизнула пушистый кончик и будто бы в задумчивости обвела им сперва один сосок, потом второй. Стекавшие волнами русые пряди не только ничего не скрывали, но наоборот, ещё сильнее подчеркивали
— И мне горько думать, что с моим отъездом многое здесь может пройти мимо тебя… Например, то, что дела у молодой четы улучшились с тех пор, как королева пустила в опочивальню третьего, признав, что у супруга могут быть свои… особенности.
— Бастард нам не нужен, — перебил Бодуэн.
— О нет, успокойся, третий, конечно, не для неё. — Мод вытянула ногу и медленно с соблазнительной улыбкой провела носком вдоль его тела от живота к груди. — Да и как оставить фрейлин без руководства и поддержки? Ведь многие из них в сущности ещё дети и совсем не знают жизни. Взять хотя бы леди Агнес. Оруженосец твоего сенешаля, ну, тот что из младшей ветви Гладстоунов, сделал ей предложение и в надежде на расположение и благоприятный ответ сообщил по секрету, что центральная ветвь якобы нашла лей-линию, на порядок древнее королевской, и собирается пробудить Покровителя, не знающего себе равных по мощи. У меня чуть сердце не остановилось от их дерзости! — Мод стиснула не поместившуюся в ладони грудь, дав понять, что сердце у неё располагается справа. — Бедняжка не знала, как быть и к кому обратиться за советом. Ей повезло, что рядом оказалась старшая подруга, которая подсказала наивной глупышке, что подобное ни в коем случае нельзя скрывать от своего суверена.
— Значит, с этим она и запросила на завтра аудиенцию?
Мод улыбнулась и томно сдула упавшую на лоб прядь. По мере того, как сплетни, слухи, недомолвки и новости, подслушанные, добровольно поверенные и додуманные перекочевывали от неё к нему, я холодела. Стало ясно, что эта роль для Мод далеко не нова, я же опрометчиво считала её и Жанну обычными сплетницами. Вдруг она успела что-то и про нас с Людо пронюхать? Но когда дело дошло до леди Лорелеи, выяснилось лишь, что я замкнута, неотёсанна, при этом кокетничаю почище трактирной подавальщицы, страдаю некоторой задержкой в развитии и, вероятнее всего, состою в предосудительной связи со своим братом. Наверное, насчет задержки она была не далека от истины, потому что я не сразу поняла последний намек.
Бодуэн усмехнулся, тогда как мне все это не показалось забавным, и погладил её лодыжку.
— Ты права, двору будет не хватать твоей проницательности. Но я не могу насильно удерживать тебя здесь против воли соскучившегося супруга.
На лице Мод отразилась досада, но тут же сменилась прежним хитровато-чувственно выражением.
— Кто говорит о насилии? А Хуберту просто нечем заняться. Ему нужна цель. — Она постучала кончиками пальцев по подбородку и распахнула глаза, будто бы во внезапном озарении. — И я даже знаю какая! Гладстоунов ведь придется поставить на место. Кто как не Хуберт достоин возглавить отряд?
Уверена, «внезапная» мысль пришла ей задолго до этой мастерски разыгранной сцены.
— Твой муж слишком дряхл, — рассмеялся Бодуэн. — Ему о спасении души, а не седле пора задуматься.
Улыбка Мод стала масляней угря. Она оттолкнулась от конторки, соскользнула Бодуэну на колени, сев лицом к лицу, и переплела пальцы у него на шее.
— Хуберт — старый вояка. Разве не все воины мечтают сложить голову в битве?
Её грудь часто вздымалась, рука перебирала золотые пряди, а глаза затуманились. Что-то в их выражении показалось знакомым… Так на меня в
Бодуэн хотел сказать что-то ещё, но она не дала.
— Только не прогоняй меня!
Ладони Бодуэна скользнули по её спине, легли на ягодицы и сжали. Мод стянула с него тунику и начала покрывать жадными поцелуями грудь, спускаясь к животу, пока не оказалась стоящей перед ним на коленях.
Мне здесь больше нечего делать. Что могла, узнала. Я бесшумно сняла обувь, задержала дыхание и начала пятиться к двери, молясь лишь о том, чтобы нога не подвернулась, и ни один скрип меня не выдал. Клекот некстати очухавшегося сокола прозвучал набатом в полночной тиши. Едва не подавившись сердцем, я замерла с прижатой ко рту ладонью.
— Погоди. — Скрипнул стул — видимо, Бодуэн хотел подняться, но Мод удержала.
— Не обращай внимания, — задыхаясь, произнесла она. — Это Кирк, вели ему полетать.
В первый и последний раз в жизни я была ей благодарна: глаза сокола вспыхнули жидким янтарем. Повинуясь беззвучному приказу хозяина, он расправил крылья и вылетел в окно, растворившись в черном небе, как дождевая капля в луже, а я под прикрытием хлопанья крыльев выскользнула за дверь.
Едва не споткнулась о корзину у выхода, а дальше — лишь мелькание стен, смазанные пятна светильников и прерывистое дыхание. Про обувь вспомнила уже внизу. Остановилась надеть и даже не успела вскрикнуть, когда чьи-то пальцы зажали рот и утянули в тень.
18
— Что ты там делала?! Совет давным-давно кончился!
— Праматерь, Людо! — выдохнула я, отлепляя его ладонь. — У меня чуть душа не вылетела через пятки! — Но накатившее облегчение было слишком велико, чтобы всерьез сердиться на него. — Я все расскажу, только не здесь. Идем.
Я сделала движение вперед, но он остановил. Проверил коридор и махнул.
— Все чисто, вот теперь идем.
Сразу приступить к рассказу не получилось. Отдача растеклась по телу болезненным ознобом и ломотой, как после долгого сидения на холоде в одной позе. Рисунки Артура кружили перед глазами, складывались по диагонали, менялись местами и стекали известковой радугой. Я бы сейчас следующее лето отдала за стакан подогретого вина со специями или хотя бы кипятка, но пришлось довольствоваться комнатной водой. И все же вернуться в свое тело было несказанно сладко. Чувствовать свою, а не чужую, жирную и угреватую, кожу, чувствовать покалывание в своих пальцах и свой ритм дыхания.
Людо укутал меня и растирал ледяные ступни, пока я, грея руки над свечой, пересказывала все, что произошло наверху, делая паузы, чтобы восстановить последовательность событий и припомнить в точности нюансы разговора.
— То есть по сути эта подстилка Мод ничего про нас не знает?
Про подстилку у него просто к слову пришлось, я не стала уточнять, в какой обстановке происходил диалог и чем закончился. Это ведь в сущности неважно… Может, у Бодуэна половина фрейлин в любовницах.
Я покачала головой.
— Нет, но уже само то, что она пристально наблюдает, опасно. Уверена, Жанна с ней заодно, так что будь начеку, если видишь их поблизости. Да и вообще тщательно следи за тем, что говоришь, особенно при Годфрике. Кто знает, сколько у регента информаторов.
Интересно, у него на всех хватает здоровья? Нет. Неинтересно.
— Ладно, хоть покажи символы, мне пора уходить.
— Куда это? — удивилась я.
— Оруженосцам я говорю, что сплю в конюшне. В конюшне, что в казарме, а в казарме — что вместе с оруженосцами. Пора хоть в одном из этих мест появиться. Начну, пожалуй, с казармы.