Хамза
Шрифт:
– Но ведь, кроме Умара и Буранбая, об этом никто не знает!
– Узнают... И тогда судья Камал потребует, чтобы, по шариатским законам, я подвергла себя самосожжению. Чтобы мой грех сгорел вместе со мной...
– Ерунда! Суеверие! Невежество!
– Нет, это не ерунда. У нас люди помнят законы крепче, чем собственное имя.
– Зачем же... зачем же тогда...
– Я пришла на свидание к тебе? Ты это хотел сказать?
– Нет, не это... Нельзя за одно свидание...
– Можно.
– Человек
Глаза Зубейды набухли от слёз. Они были затоплены тоской и горечью. Смертельной тоской.
– Почему же ты ничего не сделал для того, чтобы меня не продавали Садыкджану как вещь?
– Потому что... потому что я не мог купить тебя!
– Тогда убей меня!
Хамза вздрогнул.
– Сломай эту игрушку, эту вещь, которую продают и покупают и которая носит моё имя.
Туча закрыла луну. Ночь погасла. Ещё одна уставшая светить в бездне вселенной звезда скатилась за край земли.
– Когда я вышла сегодня из дома, - глотая рыдания, прошептала Зубейда, - я знала, что делаю первый шаг к смерти... Прощай!
Она повернулась и медленно пошла назад по чёрной тополиной аллее, похожей на вход в преисподнюю.
Ночная птица, с криком сорвавшись с верхушки тополя, полетела за ней.
Чему быть, того не миновать.
Отгремели свадебные бубны, трубы и песни. Отвеселились гости. Куколка танцовщица закончила свои бесконечные, изящные и грациозные порхающие движения вокруг дастархана.
Зубейду ввели в празднично украшенную комнату и посадили на одеяла за "полог невесты", натянутый от пола до потолка.
Через несколько минут в комнату вошёл байвачча, ступил за полог, сел рядом.
– Как вы себя чувствуете?
– спросил он участливо.
Зубейда молчала.
– Вы действительно смущены, или это игра?
– нахмурился Садыкджан.
– Я смущена, - так же хмуро, как и он, ответила Зубейда.
Байвачча достал из кармана маленькую деревянную шкатулку.
– Это мой свадебный подарок, - сказал он.
– Я заказал его во Франции. Золотой браслет с бриллиантами.
Зубейда молча смотрела на него.
– Наденете сами?
– спросил Садыкджан.
– Или это сделать мне?
– Он взял её за руку.
– Разрешите?
Она отдёрнула руку.
– В чём дело? Почему вы так ведёте себя?
– А вы не догадываетесь?
– Нет.
– Я не буду вашей женой.
– Сегодня?
– Вообще.
У Садыкджана дрогнуло колено.
– А вы знаете, какой калым я уплатил вашему отцу?
– Для меня это не имеет значения.
– Зато имеет значение для меня... Десять тысяч рублей золотом! Таких денег ещё никто не платил в Коканде!
– Мне искренне жаль ваши деньги.
– Не беспокойтесь,
– Вы зря обольщаете себя.
– Послушайте, Зубейда, я знаю, что вы прочитали много книг. Но есть законы жизни...
– Я не признаю над собой никаких законов, кроме законов собственного сердца.
– С такой программой нельзя жить среди живых людей.
– Смотря среди каких...
– А если ваше сердце - средоточие зла?
– Человек со злым сердцем даже не догадывается о том, что у него есть сердце.
– Приятно слышать мудрые речи от собственной жены.
– Я недолго буду вашей собственностью.
– Всю мою оставшуюся жизнь, длину которой измерил только аллах.
– Ошибаетесь. Гораздо меньше.
– Мы, что же, так и будем заниматься философией всю нашу первую брачную ночь?
– Для меня эта ночь ничем не отличается от других.
– Не мучайте меня, Зубейда.
– То же самое я могу сказать и вам.
– Я ваш законный муж!
– Меня выдали за вас насильно...
– Таков обычай. Он существует многие сотни лет. Ни одна женщина в мусульманском мире не может не считаться с ним.
– А я считаться не буду.
– Так выходили замуж и ваша, и моя мать.
– И обрекли себя на рабскую жизнь, на муки и страдания.
– Жизнь по законам предков вы считаете рабской?
– Для женщины - да.
– Вы равнодушны ко мне?
– Абсолютно.
– Кто научил вас всем этим дерзким мыслям? Ваш друг по сочинению стихов и газелей?
– Он здесь ни при чём. Я сама пришла к своим убеждениям.
– Спрашиваю в последний раз... Вы намерены подчиниться мне как законная жена?
– Нет.
– По шариату я могу сделать с вами всё, что угодно. Даже убить вас.
– Я готова принять смерть от вашей руки по законам шариата.
Садыкджан встал. Лицо его было искажено злобой.
– Ладно. Не хотите по-хорошему, будет по-плохому...
Он провёл ладонью по лицу и будто снял давно уже надоевшую ему маску благожелателя, под которой оказался совсем другой человек - грубый, неотёсанный, самодовольный, похотливый.
– Я разорву тебя на куски, но ты станешь сегодня моей женой!.. Я объезживал и не таких строптивых... Ты разделишь сегодня со мной брачное ложе! Это я обещаю тебе...
– Нет, нет, нет!
– с ненавистью глядя на Садыкджана, заговорила Зубейда.
– Я люблю другого человека и останусь ему верна!
– Хамзу?
– Да!
Байвачча перестал владеть собой. Рывком поднял он Зубейду с подушки и ударил кулаком в лицо.
Она упала на одеяла, заливаясь кровью.
Стоя на коленях на сырой земле, Хамза молился во мраке поздней осенней ночи в своем любимом цветнике во дворе дома ибн Ямина.