Химера, дитя Феникса
Шрифт:
— Не поминай его больше. Нет его.
— Разомнёмся немного, потом свалим. Но мне кажется — они за бабой пошли. Может, мор какой был, короли без свиты не гуляют, а срамных лиходеек малец бы увидел. В любом случае мы выйдем, лагерь только жалко, да и ветераны хороши.
— Он точно спит?
— После слез-то? Ещё часов 5 проваляется, потом покормим, и пусть топают в обход.
Снаряжали нас недолго: припасы, вода, в зубы ткнули корень бодрости. Дольше объясняли Мирко обходной путь. Сам Горбун переоделся в броньку, где нашитые на кожаную куртку кольца смазаны тёмным жиром, чтобы не блестели на солнце. Мне наказали не пользоваться даром и слушаться Мирко. Главная цель — добраться до городища. Ноги мне до промежности обмотали кожаными ремнями от укусов змей и мелкой живности, хлопнули
Лесолесье названо так не спроста. Когда деревья все одной высоты и схожи меж собой — это просто лес, в него ходят на охоту, собирать грибы, корень, ягоду и хворост. Он относительно безопасен. Но иногда, страшная и непонятная сила корёжит деревья, жмёт их в землю или крутит в стороны, тогда это мёртвый лес в лесу. Вот там держи ухо востро, потому как каждый раз такое место преподносит неприятные сюрпризы. То земля провалится под ногами, то кривые ветки вдруг начнут обхватывать тебя в попытках разорвать на части или утянуть под землю, или тварь какая прячется в корнях. Потому такие места и прозвали Лесолесье (Лес в Лесу).
Время от времени мёртвый лес разрастается, и тогда, соседствующие с ним люди начинают его выжигать, вырубать шаг за шагом, дерево за деревом, пока не откинут границу на десятки метров, оставляя мёртвую землю, засыпанную пеплом и трупами нечисти, что высыпает при приближении человека. Мы уже давно топаем по лесу, заворачивая за тусклым солнцем. Походка Мирко изменилась, теперь это не прыжки при ходьбе, а движение хищника в своих угодьях. Порой может застыть на десяток ударов сердца или резко сменить направление. Справа, время от времени, Я вижу большое чёрное пятно, но памятуя о наказе, не присматриваюсь к нему.
Вскоре совсем стемнело, и Я ума не приложу, как ориентировался в лесу охотник или следопыт. Моей задачей было не потерять из виду провожатого, не наступить на змею. И не разбить лоб об тяжёлые ветви деревьев, с последним пока плохо получалось. К темноте и выступающим из земли корням добавился гнус. В родном поселении мы закрывали скрипучие двери или жгли аполынь — траву, вонючую до жути, хотя отлично она справлялась с паразитами и комарами. Сейчас же нельзя было открыть рот, чтобы в него не залетел с десяток мошек, что неприятно хрустели на зубах, если их раздавить, приходилось часто сплевывать. В какой-то момент Мирко сжалился и намазал мне лицо соком сорванного по дороге растения. Покусанную рожу сразу защипало, но гнус больше не беспокоил — и то хлеб.
Горбун в очередной раз остановился, поднял руку, но на сей раз задержался надолго. Затем жестом приказал присесть и ждать меня. Что же, прятаться Я люблю и умею, в попытках избежать побоев от старших братьев приходилось часто скрываться, главное, очень сильно захотеть, чтобы тебя не нашли. Порой моё желание было настолько велико, что братья проходили в считанных шагах от меня, отчаянно ругаясь и дразня. Папенька, когда находил и хватал за ухо, называл, ах ты, морок окаянный. Присев на колено, сомкнул руки на посохе. Сам же горбун вытащил нож и юркнул в кусты. Время тянулось, как мед из улья лесных пчёл, да и ночной лес пугал своими шорохами и звуками. Вот непонятно, кто там шелестит листвой, безобидный иглобрюх или коварный зайцегрыз. Реальность оказалась намного хуже, между деревьев показалась голова выродка. Худое тело с выступающими рёбрами, волколачья пасть и близко посаженые 6 пар бусинок-глаз. Покрытая редкой шерстью голова, остальное тело голое и блестящее, как чешуя у рыбы. Вместо ушей и носа провалы. Как Я помнил по картинкам из бестиария, погонщик. Эта тварь, как и нюхач — передовой отряд стаи. Основная задача — разведка, а если удаётся ему зайти со спины, то пугает жертву и гонит её на стаю. Оттого и такое прозвище. Жаль, почитать про её слабые места не успел, знал бы, чего ожидать. Перехватил походный посох, как копье, выставив его в сторону выродка, принялся ждать, проговаривая шепоток-заклинание: "Меня тут нет". Погонщик низко опустил голову, вглядываясь в следы, заметив что-то, утробно заурчал. Двинулся по следу вперёд, в аккурат на меня, и снова вперил бусинки в землю. Ещё с пять шагов — и он меня узрит. Но в тот же самый момент,
Махнув рукой, мой защитник пошёл дальше в лес, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Коготь я взял обратным хватом, на манер кинжала. Сразу почувствовал себя увереннее.
Сапожки сбивали выступившую на редкой траве росу, значит, скоро рассвет. Спасибо Кунице за пожелание встретить новый день. Спасибо Храму, что спас мою никчемную жизнь. Спасибо Отцу-Небу и Матери-Земле, что уберегли. Спасибо и тебе, убийца Мирко.
Не знаю, сколько мы прошли, но мои ноги стали заплетаться, и Я стал часто ловить ветки лицом, не успевая выставить посох или руку. В добавок проснулись гады. Вылезли из ям и нор змеи, полозы, многоручки, стремясь успеть поймать добычу и вкусить немного тепла от вечно закрытого тучами Солнца.
Мирко остановился, дождался меня и покривился. Видно, весь мой вид указывал на разбитость и смертельную усталость. Корень бодрости Я выронил ещё при встрече с погонщиком. Указав в сторону жёлтого пятна, где поднималась светило, раздал ладонь, показав 5 пальцев. Я кивнул головой, осталось пять вёрст, нужно крепиться.
— Мирко, у Вас нет корня бодрости? Я свой утерял. Прошу прощения, — жалостливо попросил своего защитника.
Откинув куртку, горбун потянулся к кушаку, пошурудив пальцами, вытащил сложенный конвертом сухой лист, протянул его мне. Пальцем указав, что его необходимо положить под язык.
Через короткое время горечь от снадобья переросла в бушующий океан энергии, и Я прибавил шагу. Солнце поднялось высоко, и пару раз пробивались мягкие лучи, согревая озябшее тело. Вот и первое поселение, судя по постройкам и запаху — кожевники. На рамках растянуты шкуры, бабы и дети скоблили их каменными скребками и гребнями. На нас опасливо покосились, но завидев знаки Храма, радостно улыбались и кланялись. Я было потянулся к кострищу, как Мирко схватил меня за руку и потянул прочь. Нужно в городище…
Стены из камня и частокол Я заметил издалека, но действие листа закончилось, и Моё тело меня подвело. Завалившись набок, больно ударился головой, и свет опять потух.
Очнулся Я от громких голосов: незнакомые люди громко спорили и порой переходили на крик.
— Ты совсем рехнулся? Его притащили на плече без сил, доставили по приказу Старшего Септория отдела Дознания Олега, и грамота была. Ты моей погибели хочешь? Я не позволю его пользовать, как манок.
— Там лагеря все под ордой лягут, если мы их не развернем, а Олега первого осадили. Синий огонь пока их сдерживает. Накачивай его, потом отпоим и откормим. Пусть засветится тут, просто вспыхнет. А здесь мы их примем, и королей, и приблуд ихних.
— Я согласен, — тихим голосом проговорил Я, разрешив спор.
— С посвящением тебя, Брат Храма Босик! Да содрогнутся вороги Святой Церкви и Люда человечьего!!
Глава 3. Приманка и церемония жертвоприношения
На помост вышел Старший Храмовник в белой рясе, украшенной кисточками и вышивкой. В руках у него богатый посох с кривой завитушкой вместо навершия. Громким поставленных голосом он начал созывать горожан к молитве. Вои и стража, преклонив колени и оголив оружие, тихо шептали заговоры и тексты святых писаний. Горожане собрались очень быстро, люд из соседних поселений всё прибывал под защиту городских стен. Дозорные на стене поднимали воротом большой перекидной мост, оставив маленький пешеходный, по лестницам сновали Младшие братья и послушники, таская камни, стрелы и дротики. Городище готовились к осаде.