Химера
Шрифт:
Самым любопытным был рассказ старушки, которую они встретили у магазина. Зоркий глаз Леонидыча безошибочно угадал в ней коренную обитательницу здешних мест, а подвешенный язык завязал знакомство и подвел к нужной теме.
– Коза у меня была, – с охотой рассказала старушка. – Для внучки держала, у нее аллергия на коровье молоко, у внучки-то. Значит, привязала ее однажды к колышку на лужайке и ушла. Вернулась – нет козы! Одна веревочка болтается.
– А лужайка была на берегу? – спросил
– От воды рукой подать.
Леонидыч многозначительно посмотрел на Митю.
– Я думаю, козу бомжи украли, – поделилась подозрениями старушка. – Ходили тут одни, подозрительные, во дворы заглядывали. Олежка из седьмого дома милицию вызывал, но пока те приехали, бомжей след простыл.
Обойдя деревню, они вернулись на пристань. Возле суденышка Леонидыча появился большой белоснежный катер, которого тут прежде не было. На кокпите у никелированного штурвала маячила спина в клетчатой рубахе.
– Руки вверх! – гаркнул Леонидыч. – Рыбнадзор!!
Митя напрягся, не зная, чего ожидать. Глянул на Леонидыча, на человека в катере.
Владелец судна поднял полуседую голову, глянул на мостки.
– Не стреляя-я-яйте! – притворно протянул он. – Сети, динамит – все отдам!
Леонидыч рассмеялся.
Мужик выбрался из катера и поздоровался с инспектором за руку.
– А это, Димка, мой старый товарищ Павел Сергеевич Сухин, – представил Леонидыч, – полковник МВД. Замечательный человек, ты себе не представляешь!
– Ладно тебе, – отмахнулся полковник. – Не вгоняй в краску перед людьми.
– Если бы не Павел Сергеевич, если бы не этот вот человек – я бы до сих пор в Одессе без работы сидел. А сейчас, смотри, государственный инспектор на самом большом водохранилище в Подмосковье.
– Ну хватит, хватит, – сказал полковник.
Оглядывая его, Митя отметил, что знакомый Леонидыча в самом деле «замечательный». Шестиметровый катер. Золотые часы на запястье. И один из домов-крепостей на первой линии в личной собственности. И все на полковничью зарплату небось.
– Вы, Павел Сергеевич, гляжу, много времени на воде проводите, – сказал Леонидыч. – Рыбку удите, да? Не замечали странностей? Говорят, на Истре чертовщина завелась.
– Ну, с тех пор как здесь поселился российский шоу-бизнес…
Они оба загоготали над шуткой.
– А если серьезно, Павел Сергеевич? – продолжал Леонидыч, отсмеявшись.
Полковник наморщил мясистый лоб.
– Странное, говоришь? Не видел. Да и некогда смотреть по сторонам – в кои-то веки выберешься на рыбалку. Хотя… – Полковник задумчиво потер двухдневную щетину. – Слышал как-то от деда Матвея.
– Что слышали?
– Да ересь какую-то. Я и не вспомню.
– Матвей из поселка Пятница?
– Не знаю, где он живет. Рыбачит
– Точно, он.
– Извини, Леонидыч, до вечера бы с тобой болтал, но едва на ногах держусь. С четырех утра с фидером наперевес…
– Не смею задерживать, товарищ полковник. Нам тоже пора бить склянки.
Они тепло попрощались. Полковник кивнул Мите и, скрипя досками, прошагал по причалу на берег. Леонидыч и Митя погрузились на свой борт.
– Картина потихоньку вырисовывается, – задумчиво сказал Леонидыч, оттолкнув мостки багром. – Сейчас дойдем до Чернушки, там с людьми поговорим, а потом, может, навестим деда Матвея.
Леонидыч завел мотор и стал сдавать назад на малом ходу.
– А что вы делали в Одессе? – поинтересовался Митя.
– Я бывший моряк дальнего плавания. Одесса – порт приписки. Квартира там была, но я в ней почти не жил. Семьи не было. Да и какая семья: уйдешь на полгода в море, вернешься ненадолго, а потом… Как там у Высоцкого: чтобы снова уйти на полгода.
– А плавали куда? Ходили то есть.
– Далеко, – скупо ответил Леонидыч. – И в Заполярье, и в Арктику…
– На рыболовецком траулере?
Леонидыч неопределенно кивнул. Митя понял, что он не хочет развивать эту тему, и не стал больше спрашивать. Однако через некоторое время инспектор вдруг заговорил сам.
– Когда в море ходил, хорошо было, – вздохнул он с тоской. – Чувствовал себя кому-то нужным. А вышел на пенсию, едва от скуки не помер. В Одессе работы не было. Ну так, по мелочи. Рыбалку устраивал для больших людей. Для Пал Сергеича в том числе, он к нам отдыхать приезжал.
– Бычок, ставрида? – проявил Митя осведомленность.
– Не мой размер. Я больше по белуге и катрану.
Савичев удивленно присвистнул, но Леонидыч пренебрежительно махнул ладонью.
– А, ерунда, не рыба… Значит, перебивался я случайными заработками, а потом Павел Сергеевич мне и говорит: чего тебе здесь? Давай к нам, в Подмосковье. У нас тоже море, и не одно. Так и оказался здесь.
– А что означает татуировка?
– Татуировка-то? Ничего особенного. Все кололи, ну и я за компанию.
Леонидыч явно не собирался рассказывать о прежней жизни. Митя больше не стал задавать вопросов.
В широкое, окруженное лесом устье Чернушки они вошли в половине четвертого. Рокот мотора стелился по воде и гулко отскакивал от берегов. Митя, оставшийся без обеда, мучился пустым желудком, но старался не подавать виду, глядя на стойкую, точно вырезанную из дерева фигуру Леонидыча в низком креслице за рулем катера. Бывший моряк выглядел так, словно мог сутками обходиться без пищи и воды.