Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем
Шрифт:
Однако создателям указанного солидного фолианта, из которых по меньшей мере трое – адвокаты, вскоре представилась отличная возможность оторваться от критического теоретизирования и проявить свои способности на практике в сражениях со следствием и судом. Это произошло в реальном «деле ЮКОСа», точнее – в одном из его немаловажных производств, послуживших предтечей для второго обвинения против Ходорковского и Лебедева. Двое из создателей творения защищали Владимира Малаховского и Антонио Вальдеса-Гарсию, а третий сопровождал на допросы свидетелей из числа сотрудников ЮКОСа. Первым активным действием на суде знатоков права явилось ходатайство о проведении процесса в закрытом режиме, с энтузиазмом поддержанное обвинением и принятое судьей. В результате, глубочайше впитав в себя философские дистинкции, освоив историческую онтологию, ощутив на себе нейролингвистическое влияние и справившись с вирусами фельетонизма (термины из упомянутой книги), а также выяснив у наших высокоученых собратьев по цеху процессуально
§ 3. Великий и могучий
«А кого судьи велят поставить к суду, и исцу и ответчику, став перед судьями отвечати вежливо и смирно и не шумко, и перед судьями никаких невежливых слов не говорити и межь себя не браниться».
Своей поддержкой и опорой называл более ста лет назад русский язык знаменитый писатель Иван Сергеевич Тургенев, одновременно характеризуя его как великий и могучий. Умение владеть языком в многогранных его проявлениях есть обязательное условие успешной работы адвоката в рамках судопроизводства. Сказанное касается как составления процессуальных документов, так и выступлений в судебных процессах, построенных на принципах устности и гласности. При этом, в силу предписаний «Кодекса профессиональной этики адвоката», представитель адвокатского сообщества не вправе допускать при рассмотрения дела высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников разбирательства, даже в случаях их нетактичного поведения. Корпоративные этические нормы предусматривают ограничения и для наших оппонентов – прокуроров, а также для судей. В «деле ЮКОСа» возникало немало пограничных ситуаций, когда использование богатств русского языка приводило к конфликтам.
Сначала о случаях безобидных, в основе каковых, скорее всего, лежат либо непонимание сути сказанного, либо навязываемое мнение, опирающееся на собственные представления об истинной сущности прозвучавшего.
Например, в Мещанском суде судья Ирина Колесникова однажды довольно резко прервала выступавшего адвоката Юрия Шмидта, когда он в ходе своей речи для аргументации сказанного привел всем известную пословицу «Дорого яичко к Христову дню». Сложно представить, какие именно ассоциации в этот момент возникли в голове у служительницы Фемиды, но итогом стало вынесение защитнику замечания. Изумленный Шмидт, вероятно уже не без опасения, сменил пасхальное изречение на более нейтральное и бытовое – «дорога ложка к обеду», и такая замена вполне удовлетворила строгую судью.
(Любитель образных сравнений, Юрий Шмидт на втором процессе относительно попытки прокуроров вбросить в дело очередной набор документов сказал, что это дает обвинению возможность в любой момент вытаскивать из рукава то петуха, то зайца. Даже страшно подумать, что было бы с судьей Колесниковой, если бы такое произошло в ее присутствии.)
Гораздо более интересна в рамках нашего дела история с распространенным в юридической практике выражением, обозначающим процессуального оппонента словами «противная сторона». Ранее это выражение безусловно считалось синонимом прилагательного «противоположный», и именно так оно указано в первом значении в авторитетнейшем «Словаре русского языка» С. Ожегова. Да и в настоящее время в договорных отношениях противная сторона (counterparty – англ.) воспринимается как одна из сторон договора, противостоящая той, чьи интересы отстаиваются. Кстати, именно в таком смысле противную сторону упомянул один из выступавших в Мещанском суде свидетелей обвинения, рассказывая о сделке со своим участием, и это не породило никаких возражений.
• Михаил Ходорковский – обладатель в 2002 году звания самого профессионального менеджера современной России
• Платон Лебедев – руководитель Международного финансового объединения Менатеп
• Начальник правового управления ОАО «НК “ЮКОС”» Василий Алексанян
• Члены Совета директоров ОАО «НК “ЮКОС”» Сара Кэри (США) и Жак Косьюшко-Моризе (Франция) в православном храме в Нефтеюганске (октябрь 2002 г.)
• Вице-президент
• Член Совета директоров ОАО «НК “ЮКОС”» Жак Косьюшко-Моризе
• Пристальный взгляд Президента – сигнал об опасности (Константиновский дворец, июнь 2003 г.)
• Атака в полном разгаре. Тревожные предчувствия (На пресс-конференции в ЮКОСе, 6.10.2003 г.)
• Зачастившие гости. Машина генпрокуратуры у штаб-квартиры ЮКОСа
• В Жуковке после визита следственно-оперативной группы: обыск или погром? (осень 2003 г.)
• Слово в защиту ЮКОСа на пресс-конференции. Слева-направо: Ю. Шмидт, К. Ривкин, Е. Бару, А. Кондауров, Е. Липцер, В. Краснов (конец 2003 г.)
Следует пояснить, что прилагательное «противный» действительно более распространено в гражданском праве, и это не вызывает у цивилистов какого-либо неприятия. Можно указать на положения действующего Гражданского кодекса РФ о сделках, совершаемых с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности; на массу законодательных актов и судебных решений, говорящих о противном случае; на международно-правовые документы, упоминающие доказывание противного.
Ничего крамольного и уничижительного нет на самом деле и в сочетании противная сторона, еще относительно недавно применявшемся отечественным законодателем в законе «О Конституционном Суде РСФСР» («Сторона вправе… задавать вопросы противной стороне»), ранее – в Уголовно-процессуальном кодексе 1922 года («Ходатайства разрешаются судом… причем предварительно должны быть заслушаны заключения противной стороны»), а в настоящее время иногда встречается в арбитражных решениях.
Сам я этим словосочетанием пользовался неоднократно, порой автоматически, и что интересно, у имеющихся таким образом в виду прокуроров это никогда не вызывало возражений. Однако судьи порой усматривали некую крамольную двусмысленность в рассматриваемом выражении и соответственно на это реагировали. Забавный пример привел в своей книге Генрих Падва, рассказывая о событиях середины прошлого века. Его коллега, выступая в суде, несколько раз произнес общепринятое тогда обозначение «противная сторона». Неожиданно судья прервал его словами: «Что вы такое говорите – противная сторона, противная сторона – для суда обе стороны одинаково противные» [20] .
20
Падва Г. Указ. соч. С. 131.
Однако в Мещанском суде определение группы лиц, поддерживающих обвинение, как противной стороны не вызывало у судей никакой аллергии. Возможно потому, что этому сопутствовало специальное объяснение: имеется в виду не качественная характеристика, а место взаиморасположения. В Хамовническом же суде вообще на такого рода мелочи не обращали внимания, поскольку там шли острые словесные баталии, предусматривавшие куда как более крепкие выражения.
Между тем с обозначенной мнимой коллизией мне пришлось столкнуться в Архангельском областном суде, в сентябре 2011 года рассматривавшем жалобу защиты на отказ Платону Лебедеву в условно-досрочном освобождении. Председательствующий судья Игорь Харитонов вел себя подчеркнуто корректно, однако на слова автора этих строк, сказанные в ходе выступления, среагировал незамедлительно и настойчиво попросил избегать выражения «противная сторона». Хотя в данном случае как раз не было особого повода делать выпады в адрес двух представителей областной прокуратуры, поскольку защитники их видели в первый раз, да и слово им было предоставлено для изложения позиции последним. Пришлось, исходя из предписаний суда, проявившего, по замечанию одного из присутствовавших журналистов, языковую чуткость, сменить «противную» сторону на «противоположную».