Хрен С Горы

Кацман Изяслав

– Какая птица комуси!
– - не выдержал один из вэйцев -- Последних из них перебили во времена моего деда!

Тут завязалась ожесточённая дискуссия, посвящённая древней макрофауне Пеу, безжалостно истреблённой предками нынешних его обитателей. Птица комуси, про которую неоднократно упоминали предания о заселении острова, как я понял, была неким аналогом новозеландских моа -- огромная нелетающая дура, относительно лёгкая добыча охотников. Наряду с так же истреблёнными крупными сухопутными черепахами -- основой объект охоты в легендарные времена.

И

теперь вэйцы с "макаками" издевались над Отукоме и его родственником, которые до сих пор верят в то, что где-то по сырым и туманным лугам Верхнего Талу прячутся комуси. Регоую-кесу это не нравилось, конечно. Такое ощущение, что он сейчас в драку полезет, несмотря на численное превосходство сатириков-юмористов. Потому я одёрнул и своих, и чужих, сказав: "Только глупый человек будет смеяться, говоря, что того, чего он не видит, не существует на самом деле. Вы вот сейчас видите отсюда морской берег?" - обратился я к тому самому вэйцу, который начал спор.

– Нет -- непонимающе ответил тот.

– Но море же есть?
– вкрадчиво поинтересовался я.

– Да.

– Но мы же его не видим. Откуда ты знаешь, что оно есть?

– Если сейчас подняться на дозорную вышку, мы море увидим -- пришёл ему на помощь один из "макак".

– Вот и с птицей комуси так же -- отрезал я - Сначала отправьтесь на луга Верхнего Талу, убедитесь, что там нет ни одной из них. Вот тогда и смейтесь сколько угодно.

И обращаясь к кесу: "Я бы хотел побеседовать с твоим родственником о его поисках. Думаю, ему есть что рассказать. Даже если он и не сумел добыть комуси".

– Он действительно не принёс ни одной такой птицы. Но зато смог убить десятки табеков и топири.

– Ого -- произнёс я. Табеки размером с курицу -- самая крупная из местных птичек, сумевших избежать окончательного истребления, нынче водится не везде. А перья топири шли на плащи верховных правителей Пеу.

– Но его отец убил двух комуси. И, если ты, Сонаваралингатаки, когда-нибудь посетишь Уке-Поу, где живёт Пинарапе, старший брат мужа моей двоюродной сестры, то можешь сам увидеть их скелеты, которые он сохранил в целости.

– Не знаю, сумею ли до конца сухого сезона добраться до Уке-Поу -- покачал я головой -- Сначала нужно встретить гостей из-за моря. А они чего-то не торопятся. Затем следует проучить болотных червей. Но Пинарапе, старший брат мужа твоей двоюродной сестры, может сам прийти в Мар-Хон. Если я буду здесь, то с радостью послушаю его рассказы. А если я буду занят на юге, то его примут как дорогого гостя оставленный мною человек. И в любом случае Пинарапе будет оказан самый радушный приём.

Оставив гонца-кесу в компании охреневших от оказанного тому внимания со стороны таки, я двинулся дальше, машинально интересуясь состоянием свинского поголовья и видами на урожай корнеплодов, да слушая вполуха рассказы регоев, "макак" и свитских "сильных мужей". Мысли же мои были далеко отсюда -- на неуютных для обитателей тропиков открытых и прохладных просторах Верхнего Талу.

Согласно имеющимся у меня сведениям о географии

Пеу, область Талу делилась на весьма различающиеся части. Если Нижнее Талу по природным условиям походило на соседние Кесу, Хон, Кане и Темуле, то Верхнее Талу, занимающее две трети территории этого племени, представляло гору, поднимающуюся несколькими террасами с пологими склонами. На самых первых "ступеньках" было ещё более-менее тепло, хотя родная и привычная для туземцев тропическая зелень постепенно сменялась там хвойными лесами, да папуасские корнеплоды родились, чем выше, тем хуже. Но после четвёртого яруса леса и кустарники окончательно уступали место открытым пространствам, покрытым густой травой. Вот там было холодно, сыро и часты были промозглые туманы.

Было ещё Береговое Талу -- узкая полоса между горой и морем, довольно унылое место, где кой с баки давали весьма куцые урожаи, примерно как у восточных соседей бонкийцев. Так что "гары", как назывались немногочисленные тамошние обитатели, больше кормились морем.

Значит, где-то там есть месторождения малахита. Туземцев, конечно, в те места привлекают комуси, табеки и топири. Но мне как-то до местной орнитофауны особого дела нет: на диетическую похлёбку, которая после перенесённой болезни стала основным моим мясосодержащим блюдом, вполне хватало вездесущих конури. А вот медь нужна. Очень нужна.

 

 

– Сонаваралингатаки!
– от вопля Итокуне я едва не подпрыгнул. Ну что за привычка: подкрасться потихоньку и рявкнуть чуть ли не в ухо -- Тагор вернулся!

– Где он? Пусть быстрее идёт ко мне.

– Они сейчас обедают.

Ну, обед это святое. А также -- потрепаться на кухне с желающими услышать о приключениях отряда, возглавляемого тузтцем. А таки подождёт. Хорошо, хоть, сам Тагор имеет некоторое понятие о дисциплине. Так что можно ожидать, что явится немедленно, как только утолит голод.

Ага, точно...

Бывший наёмник вид имел довольно бодрый, несмотря на начавший отливать жёлтым фингал под глазом. Я вопрошающе уставился на тузтца. Тот, поудобнее усевшись на циновках, принялся отчитываться.

Разведка "в лоб", по стародавним маршрутам Пилапи, могла, пожалуй, считаться наполовину успешной: три смешанные группы из "макак" и местных жителей нащупали пару проходов через трясину, но зато потом им пришлось в спешном порядке уносить ноги от набежавших воинов-тинса. Так что теперь попытка "ударить во фронт" обернётся немалыми жертвами -- вряд ли позабывшие в последнее время страх болотные жители станут разбегаться, как во времена первого типулу-таки.

А вот Тагор мог похвастаться обнаружением вполне нормального пути к вражеской территории: оказалось, вдоль морского берега километров десять тянутся те же болота, а потом уже идут сухие места. И недалеко от устья небольшой речушки стоит деревня тинса. Отряд тузтца даже сумел захватить языка (именно тогда бывший "дикий гусь" и заработал синяк под левым глазом) -- правда, с собой в Мар-Хон его брать не стали, ограничившись тем, что, оттащив подальше от деревни, выпотрошили из пленного всю нужную информацию, и, перерезав горло, утопили в трясине.