Хроника кровавого века-5. Мы старый мир разрушим.
Шрифт:
Уважаемый Феликс Эдмундович, я знаю, какое высокое положение занимает товарищ Троцкий, потому у меня есть все основания опасаться за свою жизнь. В апреле этого года истекает срок моей заграничной командировки, и мне надлежит возвратиться в РСФСР. Взвесив все обстоятельства, я решил не возвращаться в Советскую Россию.
С уважением т. Соломон».
«Всё замыкается на Троцком, – Дзержинский положил письмо Соломона в папку. Закурил папиросу: – Теперь американский финансист приехал к нему».
Глава 2
В мае 1922 года Ленин перенёс инсульт. Всё лето он лечился, а осенью приступил к обязанностям главы правительства.
23 декабря он начал диктовать стенографистке «Письма к съезду» – это было его политическое завещание. Речь в первом письме шла об увеличения состава Центрального комитета партии, о необходимости коллегиального принятия решений. Лидия Фотиева – заведующая секретариатом Ленина, отправила письмо Генеральному секретарю ЦК РКП (б) Иосифу Сталину. Узнав об этом, Надежда Крупская заявила Льву Каменеву: Владимир Ильич просил письмо запечатать в конверт, и вскрыть только после его смерти. На заседании Политбюро Каменев поднял скандал. Фотиева сообщила, что никаких указаний на этот счёт от Владимира Ильича она не получала.
После этого случая, Ленин отказался от услуг стенографистки. Три следующих письма: от 24 и 25 декабря 1922 года, а так же от 4 января 1923 года Ленин диктовал Крупской. В этих письмах Владимир Ильич давал характеристики лидерам партии: Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, Бухарину и Сталину. Из всей компании Надежде Константиновне импонировал Троцкий. Она показала ему письма мужа. Лев Давидович убедил Крупскую изменить характеристику, которую ему дал Ленин в своём завещании. Крупская переписала письмо. Это стало известно Сталину. Он позвонил Надежде Константиновне и в грубой форме высказал всё, что думает о ней по этому поводу. Крупская затаила обиду на Сталина, ничего не сказав мужу.
В конце февраля 1923 года здоровье Ленина улучшилось, он приступил к работе. Спустя неделю, Надежда Константиновна поведала мужу о грубости Сталина, не назвав причину. Владимир Ленин продиктовал стенографистке письмо:
«Товарищу Сталину. Строго секретно. Лично.
Копия: тт. Каменеву и Зиновьеву.
Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать её. Хотя Вам она выразила согласие забыть сказанное, тем не менее, этот факт известен через неё же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, сделанное против жены, я считаю сделанным против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад, и извиниться, или предпочитаете порвать между нами отношения.
С уважением Ленин.
5-го марта 1923 года».
Девятого марта Иосиф Сталин попросил Феликса Дзержинского сопроводить его в квартиру Ленина. Владимир Ильич жил в Сенатском дворце Кремля. В присутствии Дзержинского, Иосиф Сталин извинился перед Надеждой Константиновной. Ленин, обрадованный примирением, предложил гостям выпить чаю. Сталин, сославшись на дела, отказался, а Дзержинский остался.
– Феликс Эдмундович давайте сядем рядком, и поговорим ладком, – Владимир Ильич указал на стол в гостиной. С подносом вошла Крупская.
– Сейчас нас Надежда Константиновна
Крупская поставила на стол поднос. На нём стояли стаканы с чаем, сахарница, тарелка с яйцами, бутерброды со сливочным маслом.
– Я признаться не люблю ржаной хлеб, предпочитаю пшеничный, – Ленин кивнул на тарелку с бутербродами. – С детства обожаю, яйца с белым хлебом.
Правая рука у Ленина не действовала, Крупская очистила ему яйцо. Выпив чаю, Владимир Ильич улыбнулся:
– В эмиграции Зиновьев вздыхал, что нет в Швейцарии чёрного хлеба. Всё мечтал о кружке парного молока с краюхой ржаного хлеба.
– Я тоже в юности не понимал, как люди едят чёрный хлеб, – усмехнулся Дзержинский. Он надкусил бутерброд с маслом: – Но в Орловском централе меня быстро научили любить ржаной хлеб
Дзержинский вздохнул:
– К сожалению, не всем руководящим товарищам удалось испытать чувство голода. В этом случае иначе бы они относились к нашему народу, на долю которого выпали война и голод.
– Вы это о ком? – Ленин ел куриное яйцо.
– О Юрии Владимировиче Ломоносове. Мы треть золотого запаса страны потратили на паровозы, а получили от шведов всего сорок шесть локомотивов. В стране голод, а он заключает сомнительные сделки.
– Как сказал Козьма Прутков: «Чиновник подобен флюсу», – Ленин поставил стакан с чаем на стол. Он вздохнул: – Вы Феликс Эдмундович стали во всём видеть корысть и предательство! Забывая о том, что человек может ошибаться.
– Хотелось бы верить, но факты,– покачал головой Дзержинский.
– Я написал письмо Ломоносову. Он приедет и даст нам объяснения на все вопросы, – Ленин взял левой рукой стакан с чаем.
– Ну что ж будем ждать, – кивнул Дзержинский. Он встал: – Спасибо за угощение Владимир Ильич.
После ухода Дзержинского, позвонила Фотиева:
– Владимир Ильич, пришла почта. Мне принести вам её на квартиру?
– Не нужно Лидия Александровна, я сейчас приду в кабинет, и просмотрю корреспонденцию, – Ленин положил трубку на телефонный аппарат.
Третье письмо, пришедшее на имя председателя Совнарком Владимира Ленина, было от Юрия Ломоносова. Он писал:
« Высокоуважаемый Владимир Ильич. От души приветствую Вас.
Получил Ваше письмо. В нём чувствуется упрёк, как будто я бездействую здесь. Вы пишите, что мне нужно приехать в Россию. Мой опыт нужен в НКПС. Здесь я остаюсь при особом мнении. Вижу, что не ко двору я пришёлся в Наркомате путей сообщения. Я прекрасно осознаю, что мои знания, опыт никому не нужны в НКПС. Тащат меня туда, что бы сломать и опаскудить. Я принял решение: мою службу в НКПС считать законченной. Возвращаться в Россию я не намерен. С товарищеским приветом, искренне Вам преданный Ю. Ломоносов»
– Мерзавец! – Ленин скомкал письмо и швырнул его в мусорное ведро. У него сильно разболелась голова. Владимир Ильич провалился в темноту.
***
О том, что с Лениным случился третий приступ инсульта, партийные начальники узнали в девять часов вечера. Лев Давидович Троцкий поехал на квартиру Владимира Ильича утром десятого марта. Возле Ленина дежурил доктор Кожевников. Троцкий отозвал его в коридор:
– Алексей Михайлович как состояние товарища Ленина?– прошептал Троцкий.
– Крайне тяжёлое, больной делает попытки что-то сказать, но речь его не разборчива, – врач достал из кармана жилетки часы.