Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

Корбут Андрей Евгеньевич

Аби-Рама усмехнулся. Его аудиенция у царя получилась короткой, Син-аххе-риб был с ним сух, но не гневался, не раздражался, поинтересовался делами в провинции и тем, что привело его в столицу. Впрочем, на последний вопрос царь ответил сам, вспомнив о Шаммурат.

— Ах да, ты ведь, кажется, пытаешься взять осадой дворец Арад-бел-ита, вернее, его женскую половину, — пошутил повелитель и, довольный собой рассмеялся, весело переглянувшись с Шумуном.

Это был хороший знак, понял Аби-Рама. И не ошибся в своих ожиданиях.

Что касается Ашшур-дур-пании, его он и в самом деле видел

только мельком, когда покидал царский дворец…

— Тебя можно поздравить, наместник. Скоро ты породнишься с самим царем.

— Это большая честь для меня, — Аби-Рама посмотрел на кравчего свысока, пытаясь понять, зачем он здесь.

— Царица искренне огорчена твоим невниманием. Ты не нашел времени навестить ее. Однако она надеется, что настоящая причина этому вовсе не проявление неуважения к ней, а лишь чрезмерная загруженность важными государственными делами.

«Так вот оно в чем дело, — подумал Аби-Рама. — Я мог бы и догадаться. Он принес послание от Закуту. Она пытается склонить меня на свою сторону? Что стало с ее памятью? Она забыла о нанесенном оскорблении? Или ей кажется, что стоит погрозить мене пальчиком, и я тут же стану ручным?»

— Передай царице мои сожаления, что нам не удалось встретиться. И подтверди, что она абсолютно права в своих догадках относительно моей занятости. А еще скажи, что я буду рад видеть ее на своей свадьбе.

Ашшур-дур-пания повернулся к Бальтазару:

— Оставь нас, дорогой друг.

Бальтазар поклонился и степенно вышел из спальни, оставив сановников наедине.

— Откажись от Шаммурат, — без обиняков заявил ночной гость.

— Да ты сошел с ума, кравчий, — губы Аби-Рамы презрительно изогнулись. — Нанести такое оскорбление царскому дому! Даже если бы я хотел, ничего уже нельзя изменить.

— Если только причиной не будет твоя болезнь.

— Слава богам, я здоров.

— Воля богов переменчива, — вкрадчиво произнес кравчий.

— Этого не будет, — отрезал Аби-Рама, всем своим видом давая понять, что не желает продолжать этот разговор. — Запомни, и передай, тем, кто тебя послал: я не откажусь от свадьбы. А теперь ступай, пока я сам не вышвырнул отсюда твой тощий зад.

— Хорошо, хорошо… Я уйду. Но прежде выслушай меня. Возможно, я не с того начал. Возможно, я просто поторопился. Подумай, чего ты хочешь? Породниться с царским родом? Твое желание осуществимо… Скажись больным. Лекарь, которого я тебе подошлю, сделает для этого все необходимое и отведет от тебя подозрения. Это не причинит тебе много страданий, но свадьбу придется отложить. Летом к Шаммурат посватается принц Элама, и жречество ради будущего Ассирии всецело поддержит этот союз. Поэтому ее честь никак не пострадает. А осенью Шэру-этерат исполнится тринадцать, и Ашшур-аха-иддин с готовностью отдаст тебе ее руку и сердце.

Аби-Рама рассмеялся ему в лицо:

— Передай своей госпоже, что Аби-Рама верен друзьям и не боится своих врагов… Пошел прочь!

Покосившись на сжатые кулаки наместника, Ашшур-дур-пания попятился к выходу, сказав на прощание:

— Ну что же. На том и расстанемся. Но тогда будь осторожен вдвойне. Ты уже не молод. Вдруг тебя и правда, настигнет какая хворь. Чего доброго

заподозришь меня или кого-то из сторонников Ашшур-аха-иддина в подобной подлости. А кому бы хотелось терпеть напраслину?

За свою жизнь Аби-Раме приходилось слышать и куда более серьезные угрозы, а потому он, наверное, забыл бы об этом разговоре, если б утром не обнаружилось, что пропал его повар. За завтраком наместник заметил на столе несколько новых блюд, сделанных и приправленных не так, как обычно.

— Ардэшир, — обернулся он к своему кравчему, — у нас сменился повар?

Высокий и худой горбоносый сановник, примерно одного с ним возраста, верно служивший ему последние пять лет, осторожно откашлявшись в сторону, доложил с поклоном:

— Да, мой господин. Прежний не вернулся из города. Его всюду ищут, но пока безрезультатно.

Блюда понравились Аби-Раме, и он дал согласие взять этого повара к себе. Однако перед самым отъездом у наместника разболелся живот.

«О, великие боги Ашшур, Мардук и Асарлухи⁴², — мысленно стал молиться Аби-Рама, — ниспошлите мне спасение от болезней и несчастия, разве я не был честен и справедлив, разве не думал еженощно о продолжении рода, разве обижал сирот или убогих…»

Больше всего в жизни наместник боялся быть отравленным. На него уже покушались дважды. В первый раз — когда ему было всего шестнадцать. Он тогда еле выкарабкался: его целый месяц отпаивали молоком, почти год Аби-Рама харкал кровью, ничего не мог есть и так похудел, что видны были все кости. Спустя какое-то время выяснилось, что извести его пытался младший брат, с которым был год разницы в возрасте. Отец, хотя и рассердился, сына так и не наказал. Аби-Рама сам рассчитался с обидчиком, когда через десять лет стал править в Изалле. Брата нашли в далекой провинции Ассирии, привезли на родину в цепях, приковали к каменному ложу, чтобы он не мог встать, и принялись непрерывно кормить, не жалея мяса, каш, фруктов, овощей, вина, насильно заталкивая все это в рот пленнику. Он умер на третий день в страшных мучениях. Кто покушался на Аби-Раму во второй раз, он и не узнал. Случилось это пять лет назад, как раз до Ардэшира. Наместник перед самым обедом получил неожиданное известие, требовавшее его немедленного присутствия, отчего все бросил, даже не притронувшись к еде, и до конца дня покинул дворец, а когда вернулся, обнаружил, что кравчий умер через несколько часов после его отъезда.

Путь из Ниневии в Изаллу занимал десять-двенадцать дней. Свита Аби-Рамы состояла из более чем двух сотен человек. Охраняли его десять конных воинов, две боевые колесницы, два десятка лучников и десяток тяжелых пехотинцев. Остальные — рабы и слуги.

Наместник всегда сам управлял колесницей, нередко уезжал вперед, потом возвращался, но никого не торопил, эти короткие путешествия были для него лучшей прививкой от плохого настроения. Особенно он любил привалы, во время которых съедал вдвое больше провизии, чем дома: этому способствовали и природа, и легкое утомление от дороги, но главное — вера в то, что тут ему точно ничего не угрожает и никто не отравит.