Хроники Средиземья
Шрифт:
— Кто, интересно, узел завязывал? — спросил он. — Еще спасибо, что до сих пор продержался! А я-то спокойно висел: Сэм, думаю, не подведет!
— Лазить туда-сюда по горам я, сударь, может, и не обучен, — обиженно сказал Сэм, — но насчет веревок и узлов прощенья просим. Это, с вашего позволения, наше семейное рукомесло. У деда в Канатчиках исстари была сучильня; досталась-то она не Жихарю, а старшему брату, дяде моему Энди, но уж ежели узел завязать — так это лучше меня вряд ли кто спроворит во всей Хоббитании, не говоря уж о Средиземье.
— Ну, значит, веревка
— Прямо — перетерлась! — За веревку Сэм обиделся еще больше, чем за себя. Он поднял ее и осмотрел. — Целехонька!
— Стало быть, все-таки узел подгулял, — настаивал Фродо.
Сэм покачал головой и не ответил. Он задумчиво перебирал веревку.
— Вы, сударь, думайте как хотите, — наконец сказал он, — а я смекаю, что веревка сама отвязалась и прибежала, когда я ее позвал.
Он ловко смотал бечеву и любовно уложил ее в котомку.
— Прибежала, было дело, — согласился Фродо, — а прочее не важно. Давай лучше подумаем, как дальше быть. Скоро уж и ночь. Какие красивые звезды, а луна-то!
— Посмотришь — и сердцу веселее, правда? — сказал Сэм, взглянув на небо. — Что-то в них есть такое эльфийское. И месяц с прибылью. Мы же его две ночи, почитай что, не видели за тучами. Ишь рассветился!
— Да, — сказал Фродо, — а все ж таки пока тускловат. Придется нам выждать денек-другой, а то при таком свете недолго и в топь угодить.
Еще не совсем стемнело, когда они тронулись в путь. Пройдя несколько шагов, Сэм обернулся и поглядел на обрыв. Издали ущелье казалось черной зазубриной утеса.
— Хорошо, что веревка не осталась там висеть, — сказал он. — Авось оглоед потычется: куда это мы девались? Пусть-ка попрыгает с уступа на уступ на своих поганых перепончатых лапах!
Они отошли от подножия скалы и пробирались крутым откосом среди валунов, по щебняку, мокрому и скользкому после недавнего ливня. И чуть не свалились в расселину, которая внезапно разверзлась у них под ногами. Расселина была неширока, но прыгать впотьмах не стоило, к тому же где-то в глубине ее бойко журчал ручей. Она изгибалась влево, к северу, и уходила в горы, безнадежно преграждая им дорогу — не идти же ночью в обход!
— Пойдем-ка лучше подле скат на юг, — предложил Сэм. — Повезет — так сыщется какой-нибудь сухой уголок, а то и пещерка.
— Может, и сыщется, — сказал Фродо. — Я порядком устал и еле плетусь, а тут еще сплошные каменья. Волей-неволей придется отдохнуть. Эх, была бы перед нами хоть тропка — я бы шел и шел до упаду.
Идти по осыпи у подножий оказалось ничуть не легче. И Сэму не удалось сыскать ни уголка, ни пещерки: тянулся отлогий каменистый скос, а над ним все выше громоздились угрюмые отвесные кручи. Наконец, почти падая с ног, они притулились у огромного валуна неподалеку от обрыва. Сели рядышком, как можно теснее, чтобы как-нибудь угреться среди холодных камней, и сон начал их одолевать — бороться с ним не было сил. Высоко сиял ясный месяц, в его беловатом свете поблескивали голые глыбы. Утесистый
— Ну ладно! — сказал Фродо, поднимаясь и зябко запахивая плащ. — Поспи-ка ты, Сэм, немного, укройся моим одеялом. А я постою — вернее, поброжу — на часах. — Вдруг он замер и, нагнувшись, крепко взял Сэма за плечо. — Что это такое? — прошептал он. — Взгляни на утес!
Сэм взглянул и присвистнул.
— Здрасьте! — сказал он. — Не успели соскучиться, чтоб его! Это же Горлум! А я-то думал, мы провели его за нос, спустившись с нашего пригорочка! Нет, вы только посмотрите! Сущий паук!
По бледно озаренному — с виду гладкому и скользкому — отвесу ползло, раскинув конечности, маленькое черное существо. Наверно, все двадцать его чутких, липучих пальцев цеплялись за любые щели и выступы, но казалось, оно по-насекомьи перебирает клейкими ножками. Спускалось оно головой вниз, точно вынюхивало путь. Время от времени голова вертелась на длинной тонкой шее, и мерцали два бледных огонька — два глаза, смаргивавших в лунном свете и тут же закрывавшихся.
— Вы думаете, он нас видит? — спросил Сэм.
— Не знаю, — тихо отвечал Фродо, — но думаю, что нет. Эльфийские плащи неплохо скрывают даже от взгляда друзей: я, например, не вижу тебя в тени за несколько шагов. А он, помнится, враждует и с солнцем, и с луной.
— А чего ж он тогда прямо сюда ползет? — спросил опять Сэм.
— Тише ты, Сэм! — сказал Фродо. — Может быть, он нас унюхал. И слышит он, кажется, не хуже эльфов. По-моему, он что-то услышал: наверно, наши голоса. Мы там орали как оглашенные, да и здесь с минуту назад галдели почем зря.
— Ну, мне он малость надоел, — сказал Сэм. — Терпел я, терпел, а теперь хочу перекинуться с ним парой ласковых слов. Удрать-то от него, похоже, все равно не выйдет.
И, надвинув серый капюшон, Сэм бесшумно пополз к утесу.
— Осторожней! — прошептал Фродо, следуя за ним. — Не вспугни его! Он даром что с виду ледащий, а с ним шутки плохи!
Черная ползучая тварь уже спустилась на три четверти, до подножия утеса оставалось меньше пятидесяти футов. Недвижно притаившись в тени своего валуна, хоббиты глядели во все глаза. То ли ползти ему стало трудно, то ли он почему-то встревожился. Донеслось его сопение, потом он злобно зашипел, точно выругался, поднял голову и вроде бы сплюнул, наконец двинулся дальше. И послышался его скрипучий, сиплый голос.
— Ахх, с-с-с! Оссторожно, моя прелессть! Поспешишшь — шею ссломаешь, а мы же не сстанем ломать шею, да, прелессть? Не сстанем, прелессть, — горлум! — Он снова поднял голову, смигнул и быстро закрыл глаза. — Нам она ненависстна, — прошипел он. — Мерзкий, мерзкий, труссливый свет — с-с-с, — она подсматривает за нами, моя прелессть, она суется нам в глаза.
Он спустился еще ниже, и сиплое бормотание стало слышно совсем отчетливо.
— Где же оно, где его спрятали — Прелесть мою, мою Прелесть? Это наша Прелесть, наша, мы по ней скучаем. Воры, воры, гнусные воришки. Где они спрятались с моей Прелестью? Презренные! Ненавистные!