Хроноспецназ - 1
Шрифт:
– Это не будет вознаграждением, - отозвался Деноал, - придёт время и ты сам сможешь планировать такие и куда более сложные темпоральные операции, Питбуль. Династия Ларионовых тоже ведь была одной из причин, по которой Энорад остановил свой выбор именно на этом хрономаршруте, хотя, конечно, и не главная.
Николай вышел из кабинета и в приёмной ему сразу же объяснили, где он может получить боеприпасы, кое-что из горного обмундирования и снаряжения, а также, рассказали, где он сможет пополнить свой отряд и накормить бойцов перед отбытием. Сон и усталость у Николая, как рукой смахнуло. Он быстро спустился на первый этаж здания крайкома, вылетел на ступеньки и трижды переливчато свистнул. Измученные ничуть не меньше, чем он сам разведчики, которые с боями отступали к Ворошиловску, отдыхали неподалёку,
– Товарищи разведчики, нам приказано сегодня в полдень выступить из Ворошиловска и срочно двигаться в сторону гор сопровождая обоз с сиротами из местного детдома. Нас сейчас переобуют, дадут кое-что из горного снаряжения, накормят и даже подбросят нам патронов. Трофейное оружие сдавать не спешите, особенно то, к которому ещё есть патроны. Сержант Калмыков, ты вроде бы говорил, что видел вчера вечером наших коллег?
– Кого?
– удивился сержант.
– Разведчиков, Калмыков, - улыбнулся лейтенант Ларионов, кадровый офицер РККА, который уже успел побывать капитаном, но лишился шпалы и ещё одного кубаря в придачу, - сколько их?
– Я точно насчитал семнадцать, товарищ капитан, ой, лейтенант, но надеюсь скоро снова капитан, - заулыбался сержант, - прикажите их заарканить и притащить сюда? Они из полковой разведки и, как я думаю, ребята серьёзные.
– Так, мне было обещано товарищем Сусловым отделение, но поскольку приказ исходит от самого, - лейтенант ткнул пальцем вверх и хитро подмигнул бойцам, - то семнадцать будет в самый раз. Срочно дуй к ним и тащи сюда, Калмыков. Как только приведёшь, сразу же найди товарища Половинкина и объясни ему самым доходчивым образом, что мы отправляемся в Сухуми по приказу самого, ну, ты сам понимаешь кого, с особым заданием партии и правительства, а потому без продовольствия даже не вздумай показываться мне на глаза. Старший сержант Савельев, ко мне!
– Калмыков лихо козырнул и бесшумно испарился в лучах рассвета, а его места занял невысокого роста, сухой и жилистый, но широкоплечий донецкий шахтёр, - одетый в летний, мочальный маскировочный костюм, единственное, что ещё было на нём живо, - Двигай за мной, Савельев, будем разыскивать склад вещевого довольствия. У кого-нибудь есть ценные трофеи?
Бойцы зашевелились и стали рыться в вещмешках. Из трофеев Николай отобрал серебряный портсигар с охотником, перламутровую губную гармонику, швейцарские часы и портативный немецкий патефон с дюжиной французских пластинок-сорокопяток. Сложив всё в вещмешок, он достал из кармана трофейный пистолет "Люгер-Беби", причём американский, который неизвестно каким ветром занесло в фашистскую Германию. Он был украшен серебряной насечкой и имел накладки на рукояти из слоновой кости. Вещь, конечно, красивая, но где найти под него патроны калибра семь шестьдесят пять на семнадцать миллиметров? Надежда была только на то, что начальник вещевого довольствия клюнет на красоту и прилагающиеся к ней двадцать три патрона. Вскоре Николай объяснял это вороватому на вид, но весёлому и улыбчивому не смотря на красные от усталости глаза, толстенькому капитану-армянину. Тот, выслушав его, лениво сказал:
– Пистолет и портсигарку давай, а остальное барахло тащи в своё хозяйство. Сколько у тебя бойцов идёт в горы? А, всё равно завтра в городе будут немцы. Забирай все шестьдесят комплектов. Лишнее у горцев на продукты выменяешь или ещё на несколько подвод, а такой "Люгер" я давно хотел себе заполучить. Прощай, лейтенант, я пошел спать а ты будешь со склада уходить, он всё равно уже почти пустой, замок покрепче стукни он сам и закроется. Вай ме, что же это такое делается? Где наши танки? Где авиация? Так немцы скоро в Ереване будут. Вот же сука-невезука.
Старший сержант Савельев умчался в крайком, а Николай стал обходить склад, большая часть полок которого были пустыми. Альпинистское снаряжение и обмундирование находились в самом дальнем углу. Это были отличные, двубортные, чёрные кители для пятерых лиц командного состава, а для солдат суконные лыжные куртки и брюки, прочные горные ботинки, шерстяные свитера и шапочки, меховые жилеты, шерстяные носки и печатки, вязаные и меховые. Ещё он нашел ледорубы, кошки, пристёгивающиеся к ботинкам,
Калмыков не только успел не только накормить бойцов и разобраться с провиантом, но и забрать гужевой транспорт. Зато Николай за это время переоделся во всё новое. Ему принесли из столовой крайкома партии котелок с борщом, второй с перловой кашей, поверх которой лежали четыре котлеты, ситного хлеба и две фляжки сладкого чая. Пока он жадно и торопливо ел, разведчики быстро оделись, загрузили остатки всего, что имелось на складе в десятиместные, тентованные линейки и поехали на пункт боепитания, где разжились патронами для имевшихся у них автоматов "ППШ" и трём пулемётам Дегтярёва. В девять утра они уже были на улице Кагановича, где их с нетерпением поджидали воспитатели детского дома и его директор, надменный сухопарый мужчина лет пятидесяти. Сразу же сложилась скандальная ситуация, директор непременно хотел эвакуировать из Ворошиловска в Сухуми здоровенный, гипсовый бюст Сталина, который весил килограммов двести и полностью занимал одну линейку.
Ситуация было не из приятных. Начни лейтенант Ларионов доказывать, что так делать нельзя и дело могло кончиться крупными неприятностями вплоть до доноса. Так могло дойти и до статьи пятьдесят восемь часть десять. Немного подумав, он крикнул:
– Сержант Калмыков, ко мне!
– тот вырос, как из-под земли - Вот что, товарищ сержант, слушайте мой боевой приказ. Возьмите пять человек с лопатами, просмоленный брезент и заложите на хранение бюст нашего вождя так, чтобы его сам Гитлер не смог найти. Даю вам полчаса на всё, товарищ сержант.
– после чего оттеснил директора к забору и строго спросил - Это что, акт саботажа? Ты знаешь чей приказ я выполняю? Лично товарища Сталина. Он позвонил сегодня утром товарищу Суслову и приказал любой ценой эвакуировать сирот из твоего детского дома в Сухуми, а ты, сучок гнилой, не смог надёжно спрятать бюст вождя. Знаешь чем это пахнет? Изменой родине.
Директор детского дома даже за сердце схватился:
– Нет, что вы, товарищ лейтенант, я ни о чём подобном даже и не помышлял. Простите, я сбегаю домой, найду чем ещё получше укрыть бюст товарища Сталина от сырости.
Зло матерясь про себя, директор умчался, но не к себе домой, а к знакомым, чтобы переждать у них время. Ехать через высокогорный перевал ему и так не очень-то хотелось. Между тем он затаил лютую злобу на Николая Ларионова, а Деноал сказал мне:
– Это он уже послезавтра утром прибежит к немцам и расскажет им о том, что целый обоз с еврейскими детьми направляется в сторону Военно-Сухумской дороги.
Сержант Калмыков прибежал через пять минут и доложил:
– Товарищ капитан, мы Сталина того, в сарайчике припрятали и забросали всякой рухлядью, авось немцы не найдут, а то очень уж мне брезент жалко. Он нам в горах ещё пригодится. Ну, я пошел.
– Иди, Володя, проследи, чтобы нам было где хоть немного прикорнуть.
– вздохнул лейтенант - Пусть лошадьми на первых порах воспитатели правят. Я четвёртые сутки на ногах. Валюсь уже.
От детского дома обоз отъехал в половине одиннадцатого и то лишь потому, что среди сирот были казачьи дети, которые могли управляться с лошадьми. Только поэтому у моего предка появилась возможность вздремнуть. Зато воспитатели позаботились о том, чтобы взять с собой тёплые вещи для детей, большие кастрюли, чтобы варить им супы и каши, а также посуду. Взяли они с собой в каждую линейку запас воды и если бы две трети детей не были ребятишками шести, семи лет, то было бы совсем худо. Посмотрев на то, как буквально вырубился Николай Ларионов, я решил спуститься вниз. К выходу из ущелья Гоначхир приближалась группа беженцев, которая меня очень интересовала в том плане, что я должен был поддержать их силы и сделать "закладку" на будущее. Взяв с собой два мешка с харчами, ещё один, побольше, с вещами и обувью, шесть солдатских котелков и ворох альпенштоков, я полетел на скутере к мосту.