И аз воздам
Шрифт:
— Ну да… — в голову полезли сумасшедшие исторические факты начиная от Великой Французской революции и заканчивая вторжением американцев в Ирак. — Но…нет, я, конечно, рада, что у вас тут головы все же не рубят сплеча, но когда у нас пытались провернуть подобные перевороты, то уничтожались целые семьи, чтобы никто в будущем даже и подумать не мог о подобном! Странная у вас политика, с одной стороны эксперименты над живыми людьми, что у нас вообще неприемлемо и запрещено законом, а с другой так запросто отпускают тех, кто помогал устраивать покушение на действующую власть…не понимаю!
— Пока что еще никого никуда не отпустили, потому что и вина их полностью не доказана, суда же еще не было, — Орвилл опять сел в излюбленную позу, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. — Публичная казнь предполагает скопление части народа, в среде которой впоследствии может возникнуть некий ореол мученика, под которым соберутся продолжатели этого дела. Не
— М-м…вряд ли, — неуверенно прикинув, кто бы это мог быть у меня дома, я вспомнила клановые и родоплеменные отношения, от которых мы уже давно ушли вперед. — Что-то мне говорила такое тетушка Ута, когда думала, что я сбежала от мужа…а, вспомнила, про старшего в роду, который решает все вопросы! У нас в мире есть народы, которые живут, подчиняясь таким же отношениям, но это ненормально для нас, для моего народа, по крайней мере. У тех, кто живет кланами и родами, все подчинено строгой иерархии, они и шагу не моги ступить против мнения стариков. Старейшины у них определяют все — когда жениться, что покупать, как работать, куда отправлять детей на учебу. Знаешь, я разговаривала с одним…приезжим оттуда, еще там, дома. Этот парень…точнее, не парень, это уже мужчина, ему было лет двадцать шесть, не меньше и он приехал в Питер на заработки. Дома у него была семья, по нашим меркам большая, во всяком случае я слышала от него о старших сестрах, которые уже имеют мужей, и двух младших. Так вот, всеми делами в его семье распоряжается отец. Он не разрешает этому Абдулле жениться, пока он не заработает на приданое младшим сестрам, а это не один сундук, у каждой должна быть целая комната, до потолка набитая вещами! Туфли, платья, ткани, ковры, посуда…сколько можно забить вещей даже в небольшую комнату? Соседка отдала этому Абдулле старую кожанку мужа, потому что отец не разрешает ему ничего покупать для себя, и он ходит в каких-то обносках. Ну ладно, куртка, но как ходить в одних и тех же штанах полгода? Он зарабатывает деньги на стройках, вкалывая от зари до зари, а позволить себе купить даже поношенные вещи не может…они не стоят у нас больших денег, но он сказал мне, что обязан, понимаешь, обязан каждую неделю отсылать по десять тысяч домой и ни копейкой меньше! И он подчиняется этому приказу, даже если ему нечего есть, потому что ему приказал так отец! А если он не набьет приданым комнаты сестрам, их не возьмут замуж…ему даже не приходит в голову, что он может потратить на это еще лет десять. Я не понимаю этого, Орвилл! Почему мне кто-то диктует, кому я должна отдавать заработанные деньги, какую я должна покупать себе одежду и за кого я должна выходить замуж? Я хочу сама принимать эти решения, сама, а не под гнетом моих престарелых родственников!
— Тогда вернемся к нашему разговору о суде, — Крайден был совершенно спокоен и мои эмоции его ничуть не затрагивали, — вот создалась такая ситуация, как я тебе уже сказал. В твоем мире все…ну ладно, не все, а большинство, приняли сами такое решение, что надо свергнуть ныне здравствующего короля. Восстание не удалось, заговорщиков судят и всем поголовно рубят головы…так?
— Так, — я согласилась, потому что подобных ситуаций было превеликое множество, да хоть революцию семнадцатого года возьми, сколько там народу полегло!
— По сути дела, тех, кто возглавляет подобное, не так много, не более двадцатой части от общего количества участвующих в заговоре. Не буду вдаваться в подробности, но к этому выводу у нас пришли уже давно, просто поверь на слово. Остальные, кто идет следом за ними, имеют какие-то свои интересы, но весьма незначительные по сравнению с верхушкой. Скажем, кто-то ищет приключений, кто-то денег, кто-то землю…так, ерунда, не стоящая внимания, но за эти свои мелкие интересы они тоже попадают в разряд преступников и подлежат наказанию. Представь себе эту армию, которую надо обезглавить. Что будет потом? Реки крови? Проклятья оставшихся в живых? Запущенные земли и снижение урожаев? Голод?
— Но не всех же поголовно пускали под топор, — я попыталась отстоять честь и историю своего мира, — кто-то попадал в тюрьмы и оставался жить…
— Лерия, не надо думать, что я ничего не успел узнать о вашей истории, — опять взгляд Орвилла стал на мгновение колючим и холодным, — и некоторые факты вгоняли меня в состояние, близкое к ужасу. В одной из стран головы рубили механическим топором день и ночь, причем это называлось праздником и крови действительно текли реки. На вашего царя Петра устроили покушение и опять полетели головы с плеч, поменялась власть в стране и снова массовые убийства,
— Орвилл, ты путаешь две вещи — то, что происходит в Лионии, это неудавшийся дворцовый переворот, а то, о чем ты только что говорил — революция, когда происходит смена власти и государственного строя! Власть на тот момент прогнила, проворовалась, продалась вражеской разведке за возможность иметь чуть больше материальных благ нежели все окружение, а народ не стал это терпеть, вот и создалась революционная ситуация, когда за жизнь боролись два класса, правящий и угнетаемый!
— Возможно, я не так хорошо понял вашу историю, как знаешь ее ты, но мы находимся в Лионии и говорим о том, что происходило бы в подобной ситуации у вас. Тебя же удивило, что на главной площади не ставят плах? Вот я тебе и поясняю, что у нас несколько другой подход, который тебе не нравится, но который предполагает меньше крови, чем у вас. Те, кто был движущей силой любого заговора, получат свое наказание и не думай, что оно будет легким. Остальные попадут под наказание от своего рода, который не желает быть уничтоженным до последнего. Со стороны может показаться, что все у нас живут сами по себе, наслаждаясь богатством или силой… я тебя разочарую, но дело обстоит совсем не так. Существуют жесткие рамки, которых нам всем надо придерживаться, хотим мы того или нет. Старший в роду определяет многое из поведения его членов, как бы богаты и знатны они не были. Он и те, кто стоит рядом с ним, решают все — начиная от рождения детей, выбора второй стороны для подписания брачного контракта, места строительства нового дома или вложения денег. Но зато члены рода могут чувствовать себя защищенными практически от любой неприятности…пожар, гибель мужа или жены, болезни, потеря денег, все и не перечислить, но входя в род, новый его член всегда может рассчитывать на поддержку в любом случае. Любой род держится сплоченно и уничтожить его не может никто, даже Совет. Зато и наказывают своих внутри рода так, как они того заслуживают. Если род осудит тех, кто пытался поддержать Деннеля и прочих, суду нет нужды выносить им смертный приговор- стоит лишить их поддержки рода и они никто, пустое место без денег, жилья и…силы. У кого она, разумеется, есть. Не знаю, как у вас в мире, а у нас это очень серьезное наказание и лишиться всего этого означает поставить себя на уровень бродяги. После всего, что было у этих людей раньше, это равносильно самоубийству.
— Страшновато тут у вас, — жизнь в Лионии повернулась какой-то оборотной стороной, отчего мне еще больше захотелось вернуться в Саперное, наплевав на весь интерес к местным красотам и экзотике. — Не дай бог остаться здесь одному…Неужели никто никогда не хотел сам решать свою судьбу? Все вокруг всегда поступают только так, как им предписывают члены рода сверху?
— А что тут такого плохого? — удивился Орвилл, — они же действуют не просто так, потому что им в голову вдруг взбрела такая мысль, а только после того, как всесторонне изучат проблему. Скажем, ребенок хочет стать целителем, а данных у него для этого нет никаких. Зачем отправлять его учиться, если у него совершенно другие задатки? Со временем он поймет, что был неправ и в мире не появится еще один плохой лекарь. Или возьми другую ситуацию, двое решили подписать брачный контракт, но один из них унаследует черты родителей — вспыльчивость, резкость, или имеет плохое здоровье…словом, совершенно не подходит второму. В данном случае все выступают против такой пары и это абсолютно оправдано. Или произошло несчастье, сгорел дом — опять весь род помогает, беря на себя немалую долю расходов и поддерживая своих членов.
— И детей предписывают заводить только тогда, когда это наиболее целесообразно по мнению старших? — ехидство не укрылось от Крайдена, но он не стал спорить по этому щекотливому вопросу и просто промолчал. — Почему же тогда умные члены рода Эллентайн послали Лиенвира учиться на боевого мага, а не распознали у него зачатки настоящего целителя? Он ведь мог спасти своего друга и не жил бы много лет, неся в душе вину за его смерть! Это тоже было решение рода, да?
— Откуда ты это знаешь? — Орвилл потерял свою невозмутимость и подался вперед, вцепившись в ручки кресла, — кто тебе это сказал?
— Да сам Лиенвир и рассказал, когда я стала расспрашивать его, как он стал таким знаменитым. Еще он сказал, что ты был у него единственным другом, кто понял его…это что, тайна какая-то? — Посмотрела по сторонам и вздохнула, — придется теперь извиняться перед Лиенвиром, что разболтала…
— Нет, не тайна, — Крайден опять откинулся на спинку и вроде как успокоился. А что было-то? Не все принимают правильные решения и про это не принято говорить? — Но лучше все же никому не болтать лишний раз, чтобы не бросать тень на старшего в их роду.