И снова в бой
Шрифт:
– Прибыли! Слезайте!
– раздалась команда.
Испанские летчики спрыгнули на землю. В нескольких метрах от них стоял черный лимузин. Возле него прохаживался высокий блондин в добротном черном костюме и модных полуботинках.
– Немец!
– заметил Браво, взглянув в его сторону.
"Немец" сказал:
– Сбрасывайте свою одежду!
– Это конец!
– прошептал Браво.
– У этих гадов нет ни грамма совести: даже наша грязная одежда им понадобилась!
– Теперь только и осталось, что переселиться в другой мир. Это последнее, что у
– воскликнул Исидоро Нахера и со слезами на глазах бросил свою одежду на землю.
– Спрячь свои слезы, парень! Не будь ребенком!
– остановил его Пуич. Три года ты был мужчиной, а теперь!..
– Быстрее!.. Быстрее!..
– подгонял их "немец".
– Это уже лучше, - проговорил Карбонель, увидев, что им приготовили чистую одежду.
– Они хотят отправить нас на тот свет чистенькими... Вот сволочи!..
Каждому вручили пакеты с новой одеждой.
– Ого!
– удивился Сарауса.
– Нас хотят расстрелять чуть ли не в смокингах!
Никто не ответил на его реплику. Когда испанцы оделись, им вручили билеты и документы для проезда в Париж...
Поезд прибыл в Париж очень рано. На вокзале авиаторов встречали испанские и французские коммунисты.
Париж!
Позже Ривас узнал, что именно Советский Союз вызволил их из того ада. И сейчас, оказавшись в этом незнакомом лесу, Ривас верил, что советские товарищи не оставят его в беде.
– Нет! Ни в коем случае!
– говорил сам себе Ривас, вслушиваясь в звуки собственного голоса, и продолжал шагать от дерева к дереву. Между стволами мелькнуло что-то белое. Парашют! Это же его парашют! Значит, он бродил весь день и вернулся к месту своего приземления?
Ривас стащил парашют с дерева, пошел в глубь чащи и, завернувшись в парашют, решил немного поспать. Уже засыпая, вспомнил день отплытия из французского порта Гавр. Пароход "Мария Ульянова". Красный флаг с серпом и молотом. Разве можно забыть все это?..
Ривас крепко заснул. А когда солнце поднялось над лесом, он услышал протяжный крик:
– Ривас!.. Рива-ас!
– Не может быть!
– Ривас никак не мог понять, то ли ему это снится, то ли у него начались галлюцинация. Нет... Нет!
– Рива-ас!.. Ри-ивас!
Он узнал голоса Медведева и Гроса.
– Ривас! Друг!
Все трое крепко обнялись. Трудно было понять, кто из них рад больше: Ривас, что его нашли, или те двое.
– А мы уж совсем было отчаялись, - со вздохом облегчения проговорил Грос.
– Да я и сам не думал, что выберусь отсюда живым... Куда идти - не знаю. Все кругом незнакомо, спросить не у кого, - пытался шутить Ривас, и лицо его озарила счастливая улыбка.
– Скажи спасибо полковнику Медведеву. Он столько времени потратил на твои поиски!
– Я никогда не забуду этого. Вы мне как братья. Спасибо, товарищи!
– с глубокой признательностью сказал Ривас.
Партизанский лагерь разбили в чаще леса. Партизаны вели разведку, вступали в бой с врагом, в окрестностях сел вылавливали полицаев. Партизанский отряд вырос в бригаду. Укрываясь в густых лесах, партизаны уничтожали фашистов, взрывали поезда с вражеской военной техникой.
Ривасу
Когда Риваса брали в партизанские походы, он не мог долго идти и ему приходилось ехать в повозке. И тогда он избегал смотреть на товарищей, резче становились складки вокруг его рта, он сторонился разговоров даже со своими друзьями.
Бригада росла с каждым днем: одни прибывали из окрестных деревень, приходили бойцы, оказавшиеся в тылу врага, других перебрасывали с Большой земли.
– Что будем с тобой делать?
– спросил однажды Риваса товарищ Стехов. Испанец, не зная, что ответить, растерянно пожал плечами, хотя давно боялся услышать подобный вопрос.
– А что, если отправить тебя в Москву на самолете, который должен на днях прилететь?
– Ну что ж...
– ответил Хесус, покраснев.
– Как вы прикажете...
– Ладно, так и сделаем! Ты никому пока не говори, а сам будь готов.
Ривас никогда не думал, что его партизанская жизнь окажется такой короткой, и это обидело его до глубины души.
В один из июньских дней 1942 года Николай Иванович Кузнецов вернулся из разведки с тревожной вестью: немцы готовились нанести серьезный удар по партизанской бригаде. Только что на станцию Будки-Свидовичи прибыл состав из восьми вагонов с тремястами фрицами, которые завтра должны были напасть на партизан.
Полковник Медведев, опытный и смелый командир, сформировал отряд из тридцати человек. Тридцать против трехсот!
Бойцы отряда шли к станции всю ночь. По пути на соснах и елях делали зарубки, иногда останавливались, прислушиваясь.
– До станции осталось два километра, - сообщил Медведев бойцам. Сейчас мы разобьемся по двое, и каждая пара бойцов займет свою позицию вдоль станции.
На схеме, сделанной от руки, были указаны места, которые следовало занять каждой паре бойцов для атаки. Поезд с немцами стоял в тупике.
Партизаны ползком подобрались к эшелону. Начинался рассвет. Уже можно было различить, как двое фашистов - часовые - с собаками на поводке прохаживались вдоль вагонов. Они шагали друг другу навстречу, а потом расходились. Партизаны ждали сигнала атаки. Томительно тянулись последние секунды. Руки крепко сжимали автоматы. Кто-то неосторожно шевельнулся в кустах, и находившаяся поблизости собака немецкого часового замерла на месте. Немец впился глазами в те кусты, откуда послышался шорох. Яростный лай собаки сливается с резким стуком двери вокзала, И в то же мгновенье партизаны открывают огонь из автоматов по эшелону. Из вагонов выскакивают фрицы с автоматами в руках, некоторые раздеты. Однако их попытка отразить атаку партизан окончилась полным провалом: партизаны перебили фашистов, выскочивших из вагонов. И только один вагон оставался закрытым. Испанский летчик Бланко, подбежав к вагону, начал стучать в дверь: