Идеальная невеста

Джойс Бренда

Ее взгляд мгновенно перенесся на его глаза.

— Целоваться — одно, обсуждать поцелуй — другое.

Она была права, а он нет. Это слишком деликатная и интимная тема для разговора.

Но он хотел знать, действительно ли она хотела сказать, что он ей приятнее любого другого мужчины.

— Я очень долго восхищался вами. И очень долго хотел поцеловать вас, — сказал он с почти грубой прямотой.

— Ох!.. Я об этом не знала. — Она села на край каменной ограды и изумленно спросила: — В самом деле? — Было похоже,

что это признание ее ошеломило.

Он, хромая, подошел к ней и спросил:

— Можно мне сесть?

Она кивнула, он сел рядом и ответил:

— Да.

Она растерянно взглянула на него и напомнила:

— Мы же разговаривали так редко и всегда очень мало.

— Но теперь вы знаете, что я плохо уживаюсь со светским обществом. Сплетни обо мне правдивы: я мужлан и не умею очаровывать сердца.

— Сплетники ошибаются! — горячо возразила Бланш. — Со мной вы вели себя очаровательно.

Он улыбнулся и ответил:

— С вами легко быть таким. Вы так изящны и милы, что вас хочется очаровать.

— Я бы хотела, чтобы вы были лучшего мнения о себе, — медленно сказала она.

Он вздрогнул от неожиданности.

Она посмотрела на него пристально и очень прямо.

— Я хотела бы, чтобы та, которая разбила ваше сердце, не разбивала его — кто бы она ни была.

Он был ошеломлен. Ему пришлось довольно долго смотреть в сторону, чтобы заставить свое лицо принять спокойное выражение.

— Простите, но мое сердце вовсе не разбито!

— То, как вы говорили в ту ночь о любви, не позволяет мне согласиться с вами, — тихим хрипловатым голосом ответила она.

У него перехватило дыхание. О том, что его душа все эти годы болела из-за Джулии, не знал никто, даже его брат Тай. Как Бланш могла догадаться? Но этот удар Джулия нанесла ему не одна, а вместе с Томом Маубреем, теперь Клервудом. И за десять лет, которые прошли с тех пор, оба супруга только и делали, что наносили ему глубокие раны. Если его сердце разбито, то из-за маленького Стивена.

Он заговорил медленно и очень осторожно:

— Когда-то мне была дорога одна женщина. Она предала меня. Но это было давно, и уже много лет, как я забыл о ней. Я не помню, что я сказал в ту ночь, но я твердо знаю, что мое сердце не разбито. — Он посмотрел на Бланш, подчеркивая взглядом эти слова.

— Вы сказали, что люди очень сильно переоценивают любовь.

— Не помню этого, — твердо ответил он, но теперь вспомнил, что именно эти слова он и сказал.

Она опустила взгляд и стала смотреть на свои колени.

— Конечно, это удобный ответ, поскольку я вмешиваюсь в ваши дела. Но для меня очевидно, что именно поэтому вы все время живете здесь, на краю мира.

Он не верил ее словам.

— Я второй сын своего отца-графа! Из всех путей, по которым идут младшие сыновья знатных семей, я выбрал военную службу. Вы знаете, леди Бланш, что это имение я получил в награду.

Вполне понятно, что я почти все время живу здесь. Я проводил бы в Лендс-Энде и еще больше времени, если бы это понадобилось для его процветания.

Она мгновенно покраснела, но он заметил в ее глазах упрямый блеск.

— Все же вы могли бы чаще приезжать в город. Не отрицайте этого.

— Признаю свое поражение, — вздохнул он. — Я мог бы приезжать в город чаще, но мне не хочется видеть никого из образованного общества, кроме моей семьи. Извините меня за это. Именно поэтому, — тут в его голосе зазвучало торжество, — свет называет меня мужланом.

— Да, светские люди знают, что вы не любите их. Они чувствуют, что вы их презираете, и бросают в вас за это камни, — спокойно ответила Бланш.

Рекс улыбнулся в ответ. Он сделал это по необходимости, но все же ему стало легче: они прекратили обсуждать отвратительную для него тему его, возможно, разбитого сердца.

— Что такого ужасного в том, что я постоянно живу здесь, на краю страны, и зарабатываю себе средства на скромное существование? — спросил он.

Ладонь Бланш крепко сжала его руку чуть ниже плеча. Он замер, стараясь не дышать.

— Во многих отношениях это замечательно, — ответила она, потом заметила, что ее ладонь лежит на его руке, и убрала ее.

Ему приходилось делать огромное усилие над собой, чтобы не прикасаться к ней, и теперь он сдался. Он дотронулся кончиками пальцев до ее щеки. Их взгляды встретились.

— Скажите мне, что вы имели в виду. Мне кажется, что я неверно понял вас.

Ее рот открылся, и он почувствовал напряжение и пульсацию соединившей их невидимой силы. Он не мог ошибиться — эта сила существовала. От нее как будто стали плотнее и воздух, и его собственное тело. И он был рад этому грубой дикарской радостью.

— Я не очень хорошо помню, о чем мы тогда говорили.

Как его обрадовал такой поворот разговора! Он наклонился к Бланш и спросил:

— Может быть, я помогу вам вспомнить?

Потом он долго и с удовольствием рассматривал ее рот. А после этого не удержался и стал смотреть на ту маленькую часть ее груди, которую позволял видеть вырез ее ворота.

Бланш задрожала и подняла на него взгляд, затуманенный и умоляющий.

Рекс положил руку на ее затылок, крепко сжал его в ладони и наклонил голову, приближая губы к ее рту. Желание нахлынуло с такой силой, что он не мог ему сопротивляться. Воздух с шумом вырвался из его легких. Он крепче прижал девушку к себе и коснулся ее губ своими губами. А потом, отдавшись во власть охватившей его бешеной жажды обладания, он яростно, требовательно и широко раздвинул эти губы и глубоко проник языком в ее рот. Все это время какая-то часть его сознания знала, как было бы, если бы не язык, а другая, мужская часть его тела глубоко проникала в ее тело.